И пригласили с собой юношей, которые на тот момент были нашими ухажёрами. Их обоих звали Володями. Вслух мы их называли Володя Беленький и Володя Чёрненький (а про себя Володя-очкарик и Володя-чурка, хотя тот был вовсе не "чурка", а представитель каких-то малых, но горячих народностей).
Парни закупили еду и выпивку. Мы выбрали на горном склоне местечко поудобнее, разложили снедь, стали болтать, выпивать и закусывать.
Моя подруга Лида всегда была очень хороша собой: миниатюрная худенькая блондинка, правда, практически без признаков бюста, но нижняя часть тела - так ничего себе: упругая пухленькая попка и крепкие ножки. И оделась она по случаю жары соответственно - в белый короткий топик и джинсы с заниженной талией, демонстрируя всем свой животик. У парней мысли были исключительно эротические, у меня же - скорее извращенческие.
Вот Лида откинулась на пригорке, как в кресле, и подставила свой животик солнцу. А я взяла и поставила ей сверху на голый живот холодную бутылку пива. Лида от неожиданности взвыла сиреной, стаканчик в её руке дрогнул, и немного пива пролилось из него. Володя Чёрненький укоризненно так на меня посмотрел и начал суетиться вокруг Лиды - вытирать её салфеткой, особенно тщательно животик и область декольте… А Лида покраснела, захихикала и стала отталкивать его руки со своего живота. Володя Беленький смотрел на их возню, смотрел, и его вдруг осенило:
- Лидка, ты что, щекотки боишься, что ли? Вот прикольно!
И взялся подружку щекотать, и уже не салфеткой, а по-нормальному, пальцами, и везде: рёбра, подмышки, животик, шею… Лида уже не хихикала, она ржала, как лошадь, и каталась по траве, уворачиваясь от Вовкиных пальцев. Даже удивительно, как столь хрупкая девушка могла так трубно хохотать.
Полюбовавшись на внезапный мейн-стрим несколько минут, я начала урезонивать наших кавалеров:
- Ну всё, хорош! Хватит её щекотать, она нам всю выпивку разольёт и всю закуску распинает.
Парни поняли справедливость моих слов и прекратили.
Постепенно все угомонились. Становилось всё жарче. Я сняла кроссовки, Лида - свои балетки и вытянула ноги в густую траву. Мы выпивали, текла ленивая беседа.
Внезапно Лида как завизжит на всю гору, мы все даже подпрыгнули! А потом начала с хохотом "бить копытом", то есть дрыгать босой ногой. С её подошвы что-то отпало и свалилось прямо посередине нашего импровизированного "стола". Пригляделись: на клеёнке, заменяющей нам скатерть - большая гусеница, пёстро-коричневая, красивая и вся мохнатая. Из таких выводятся шикарные чёрно-красные ночные бабочки. Гусеница ползёт себе вперёд по клеёнке. Брать её в руки боязно. Володя Чёрненький сощёлкнул её пальцами куда-то в "космос" и на Лиду напустился, чего, мол, она его так напугала, что он пивом подавился!
Лида, розовая от смущения, стала оправдываться:
- Ну, вы же понимаете, я не нарочно! Эта мохнатая жуть прямо по пятке ползла, ужас, как щекотно!
Парни над нами посмеялись, уж слишком мы, девчонки, недотроги!
Снова выпили, от огурцов-помидоров-яиц перешли к бутербродам с колбасой. Володя Беленький взял бутерброд, поднёс его ко рту и тут как заблажит погромче Лиды! Тут уж подпрыгнули не только мы, но и все компании, устроившие пикнички на горе неподалёку от нас. И даже на нас пальцами стали показывать - вот, дескать, четверо ненормальных, и из них каждые десять минут кто-нибудь да орёт на всю гору!
Вовка бутерброд бросил и начал судорожно очки свои в траве искать: он их снял, когда щекотал Лиду. Мы на бутерброд смотрим, а на нём - та же самая мохнатая гусеница, к колбасе прилипла! Вовка без очков, сослепу, чуть её не откусил! Вот куда Володя Чёрненький бедную гусеницу сощёлкнул, прямо в нашу закусь!
Теперь уже мы с Лидой хохотали над нашими Вовками до упаду.
- Вот что, уважаемые!- рассердился в конце-концов Володя Чёрненький, - я с вами больше никогда и никуда не пойду, с вами скоро заикой или дураком стану! А я ещё нормальным пожить хочу!
Так что наш летний пикничок прошёл весело.
|
