Вот к чему приводит привычка видеть в прислуге предметы мебели. А ведь слуги - тоже люди. Подлые, жадные, ищущие только случая, чтобы подстроить каверзу! Как могла я не заметить такую брешь в моей безукоризненной крепости?! И где эта "брешь" сейчас? Где она шляется?! Сколько мне ещё здесь валяться с дорогим тряпьём во рту?!
К счастью, ждать пришлось не особенно долго. Не прошло и четверти часа с момента ретирады вероломного гасконца, как через ту же дверцу в комнату робко прошмыгнула Кэти. Её симпатичные глазки, слегка опухшие от слёз, при виде меня распахнулись от ужаса. Видимо, она не ожидала, что провинилась НАСТОЛЬКО. Правильно. Лучше начинать бояться уже сейчас.
Кэти бросилась ко мне, припала к ногам и заголосила словно нищенка на похоронах, полагающая, что за эти дикие вопли ей дадут миску луковой похлёбки.
- Госпожа! Госпожа! Что он с вами сделал?!
Она ахала, охала, закрывала лицо руками, делала вид, что падает в обморок и изо всех сил оттягивала момент моего освобождения, прекрасно понимая, что он не сулит ей ничего хорошего. Наконец, с огромной опаской, дрожащими руками она развязала наволочку, закрывавшую мой рот, вытащила послуживший кляпом платочек и отползла с такой быстротой, словно опасалась, что я её проглочу. Теперь она стояла на коленях посреди комнаты, зажав себе рот руками и зажмурившись от ужаса. Я бы на её месте ещё и уши себе заткнула, чтобы последовать примеру всех трёх обезьянок разом.
- Дитя моё, - сказала я, с трудом садясь на кровати, - вас не затруднит объяснить мне, что это негодяй делал в вашей комнате и кто дал ему ключ от моей спальни?
- Госпожа! Я не хотела говорить, где ключ! Он заставил меня!
Плутовка рассчитала верно - если бы в момент её признания я не оставалась связанной по рукам и ногам, от негодной прислужницы осталось бы мокрое место. Признаться, разговаривать со служанкой, будучи совершенно голой, да ещё и связанной, мне прежде не приходилось.
- Подлая тварь! - Закричала я. - Развяжи меня немедленно!
- Миледи! Пообещайте, что не накажете меня чересчур сурово!
- Чересчур сурово?! - Я прямо поперхнулась от возмущения. - Да я задушу тебя в тот же миг, как ты меня развяжешь! Ну? Что стоишь как столб?! Освободи меня! - Кэти закрыла лицо ладошками и крутила головой в отчаянном отрицании. - Ах, ты боишься... Ну, хорошо! Хорошо! Душить я тебя не стану. Это я погорячилась. Я тебя замучаю!!! Медленно-медленно-медленно... Ты будешь умолять меня о смерти, несчастная тварь!
- Сжальтесь, госпожа! - Разрыдалась она. - Я не хотела ему ничего говорить! Ни про ключ, ни про всё остальное!
- Ах, есть ещё и "остальное"?! - Вскричала я. - Как интересно!
По её глуповатой мордашке я видела, что желания освободить меня и подвергнуться справедливому возмездию у неё остаётся всё меньше. Это меня обеспокоило. Я как-то не подумала, что если напугаю её слишком сильно, она просто снова заткнёт мне рот и сбежит. Скроется от моей мести!!! Я тотчас сменила тон.
- Ах, Кэти! Ну, конечно же - я не стану вас наказывать! Разве что чуть-чуть, самую малость, отшлёпаю рукой доброй хозяйки. Я просто немножко вспылила. Любой вспылит в такой ситуации! - Я подвигала руками за спиной, демонстрируя всю сложность и деликатность своего положения. - Ну... Будьте хорошей девочкой...
- Я молчала до последней возможности! - Ободрённая моими словами, затараторила Кэти. - Но этот человек - истинный дьявол! Он всё равно вытянул у меня всё, что хотел! Ах, госпожа, вы же на себе испытали, какой он мучитель!
- К сожалению, Кэти, я находилась в худшем положении, чем вы. Всё, что хотел от меня этот негодяй, он получил без моего согласия.
Кэти робко приблизилась и осторожно, поминутно оглядываясь на меня, стала освобождать мои ноги.
- Ах, Кэти! Как вы могли? Что он с вами делал - пытал раскалённым железом?
- Госпожа! Клянусь - ради вас я вынесла бы любые пытки! Есть только одна вещь, вынести которую я не могу! И этот дьявольский гасконец случайно про это узнал!
- И что же это за вещь, Кэти? - Спросила я с огромным любопытством. - Вы должны сейчас же рассказать мне об этом!
Кэти испуганно ахнула и с опаской воззрилась на меня. Мой взгляд был исполнен материнской ласки и добродетельного участия. Опасения Кэти сразу развеялись.
- Ну... В начале-то он вёл себя как все мужчины - приставал, щипался, глазки строил... А потом повадился заглядывать ко мне в комнату, когда уходил от вас.
- И что он там делал? - Спросила я, предпринимая титанические усилия, чтобы скрыть свои чувства по поводу услышанного. Руки мои по-прежнему были связаны - Кэти делала вид, что никак не может распутать хитрые гасконские узелки.
- Ничего особенного, госпожа! Только тискал и облизывал меня всю выше пояса - больше я ему ничего не позволяла, клянусь! Я ведь честная девушка! Всё было в рамках приличия!
- Ваша скромность, Кэти, заслуживает... какой-нибудь награды.
- А однажды он распустил по обыкновению мой корсет и полез туда своими усищами, а я как заверещу от щекотки! Это, госпожа, и есть та вещь, которую я не могу вынести! Я с самого детства такая щекотливая, что просто ужас! И всегда этим кто-нибудь пользовался. Сначала другие дети меня щекотали, чтобы что-нибудь отнять или просто так - для забавы. Потом, когда я подросла - парни завели обыкновение щекотать меня, чтобы я была посговорчивее. Ох, госпожа! Парни ведь такие болтуны! Скоро вся деревня знала, что когда меня щекочут, я согласна на всё. Нужно только заманить меня в какое-нибудь безлюдное место, наподобие сеновала, пощекотать - и можно делать со мной всё, что угодно!
- Кэти! Мне даже страшно про это спрашивать, но всё же - что эти нахалы делали с вами на сеновале? Я имею в виду - после того, как щекотали? Надеюсь, они не покушались на вашу прославленную скромность?
- Ах! Сударыня! Ещё как покушались! И выше пояса, и ниже, и везде-везде-везде! Но это было ещё ничего. Потому что потом в нашем посёлке встал на постой эскадрон швабских рейтаров. Они тут же про меня всё выяснили, и принялись таскать на сеновал каждый божий день. Вот они со мной ТАКИЕ делали вещи, что я раньше даже не догадывалась, что такое бывает!
- Что же это за вещи? Кэти! Вы так меня интригуете!
- Ну... РАЗНЫЕ вещи... Можно, госпожа, я не буду отвечать на этот вопрос... Мне слишком стыдно...
- Ну, хорошо-хорошо. Признаться, я догадываюсь, что вы имеете в виду. В монастыре, где я воспитывалась, по ночам послушницы тоже рассказывали много странного, удивительного, переворачивающего все представления о возможностях человеческой природы. Продолжайте, Кэти, и нельзя ли побыстрее освободить мои руки - быть связанной так неудобно!
- Я стараюсь изо всех сил, госпожа, но тут такие тугие узелки!
- Хорошо-хорошо! И что же - рейтары?
- Самое худшее, что некоторым из них очень уж понравилось меня щекотать. Даже больше, чем всё остальное. Эти немцы - вообще - такие странные существа! Они ведь и на исповедь не ходят!
- А вы, Кэти, часто бываете на исповеди?
- Конечно, госпожа! Каждую неделю! С самого раннего детства. Тем более, наш деревенский кюре очень интересовался всем, что происходило со мной на сеновале. Очень подробно выспрашивал! Стоило мне появиться в церкви, как наш добрый пастырь сразу бросал все свои дела и без очереди проводил меня в исповедальню. И так всё принимал близко к сердцу! Прямо ахал! А после исповеди даже провожал меня, под ручку держал и платочек мокрый в другой руке комкал. Вот какой был жалостливый!
Кэти, наконец, управилась с узелками. Я с облегчением принялась растирать затёкшие запястья и глазами указала Кэти на свои ноги. Угадав с полувзгляда моё желание, Кэти подсела к ним, уложила себе на колени и стала нежно массировать ступни. Нет. Всё-таки буду мучить её не совсем до смерти - где я ещё такую мастерицу найду?
- Так и что же - рейтары?
- С рейтарами у меня ужас начался. Я словно очутилась в преисподней! И рейтары эти вместо чертей были. Затащат меня на сеновал, разденут, руки, ноги в разные стороны растянут - словно четвертовать собираются - к жёрдочкам привяжут, сами вокруг рассядутся, по соломинке каждый себе возьмут и этими соломинками везде-везде-везде меня сразу щекочут. Долго-долго-долго! Как я задыхаться от смеха начинаю - самый главный остальным говорит: "Штей Диком-Рада! Зизоль Зихер Холен!" Тут они остановятся, и я чуток отдышусь. Тогда этот главный им опять меня щекотать командует: "Зицель-Кицель!". Они так часто со мной это проделывали, что я даже слова запомнила, хоть по-немецки и не понимаю ничего.
- Бедняжка Кэти... Как вас ужасно мучили...
- Я, госпожа, поняла, что скоро они меня замучают совсем! Что я или с ума сойду, или умру у них там, если они про зихер-холен свой забудут. И решила сбежать, в город податься. Тут-то, по дороге в город, я вас и повстречала.
- Ваш рассказ, Кэти, необычайно увлекателен. Однако, не пора ли нам вернуться к этому гасконцу? Что же он стал делать, обнаружив вашу удивительную чувствительность к щекотке?
- И вы ещё спрашиваете, миледи! Конечно, он стал меня щекотать! Везде-везде-везде! И не только усами, но и пальцами! Я так смеялась, так визжала, так просила его остановиться! Конечно, я обещала сделать всё, что он захочет! Я-то думала - он захочет что-нибудь из того, что обычно мужчины хотят от женщин. Но вместо этого он стал расспрашивать меня про вас.
- И что же он про меня спрашивал?
- Ой! Он про всё спрашивал - и про кто у вас бывает, кроме него, и про где вы храните разные свои вещи, и даже про когда вы ложитесь и встаёте, и когда я прихожу вас одевать и причёсывать - про всё это спрашивал, а если я не говорила - опять начинал меня везде щекотать - вот как он всё это выяснил! Но когда он спросил, где я прячу ключ от двери в вашу спальню, я сказала, что ни за что ему про это не скажу - лучше умру! Клянусь, госпожа, всё так и было!
- И всё-таки ключ оказался у него. Как вы объясните эту загадку, Кэти?
- Очень просто! Когда он услышал, что я не скажу, где ключ, этот дьявол повалил меня на кровать и стал снимать с меня туфельки! А мои ноги, госпожа, щекотки боятся так, что это невозможно передать словами! Он дотронуться до них не успел, как я уже всё выболтала! Вот как это всё объясняется! Тогда он связал меня и велел сидеть тихо, а не то он похитит меня, увезёт в свой замок, подвесит на цепях и защекочет до смерти! Я так испугалась, госпожа, что даже пикнуть не решалась! А он сидел, ждал, когда вы придёте к себе, а сам всё поглядывал на мои голые ноги и дьявольски усмехался!
Примечания.
Швабия – историческая область на юго-западе Германии. Во Франции швабами иногда называли вообще всех немцев.
Рейтары – род кавалерии XVI-XVII веков, конные стрелки. Набирались, как правило, из наёмников, нередко - иностранных.
“Они ведь и на исповедь не ходят!» - Вероятно, Кэти повстречались рейтары-протестанты.
"Штей Диком-Рада! Зизоль Зихер Холен!" – Искажённое нем. «Stehe, die Kamraden! Sie soll sich erholen!» («Стой, братва! Пусть отдохнёт!»)
"Зицель-Кицель!" – Искажённое нем. «Sie zu kitzeln!» («Щекотать её!»)
(продолжение следует) ->
