Посмотрела я на всё это и как-то расхотелось мне графиней становиться. Не для меня всё это - весь этот аристократизм. Ну его к чёрту совсем! Решила смываться срочно. Но - жадность подвела. Должна же я - думаю - хоть как-то все эти мучения себе компенсировать. Разочарование своё! Где граф фамильные драгоценности хранил - это я уже выяснила. И решила чуток разжиться на дорожку. Молодая была - глупая.
Дождалась ночи. Забралась куда надо. Открываю шкатулку, а тут - шаги! Ну я шкатулку захлопнула и за портьерку спряталась. Граф заходит и с ним двое - кто-то из егерей и камердинер. Встали и шушукаются. А граф в шкатулке как раз роется. Вот, - думаю, - как повезло, что ничего я оттуда стыбрить не успела! Не стала я досматривать, что они там ищут - и, тихонько, на цыпочках - шмыг на выход!
Мне бы тут и бежать! Но я же босиком была - вернулась в свою комнату за сапожками. А пока я их натягивала, к дверям два егеря явились и стоят как на часах! А на окнах решётки! Я раньше на них и внимания не обращала, так была своими матримониальными планами увлечена. Господи, какая всё-таки глупая была!
Вижу - делать нечего. Ну и ладно, - думаю, - завтра сбегу. Разделась и легла спать. Ну, а спала я в то время без задних ног - молодая была, нервы ещё себе не испортила. Просыпаюсь утром, а у кровати, на столике - платьице выложено. Белое.
Я тот кошмарный день, когда замуж первый раз выходила, плохо помню. Словно в полусне каком-то - делала, что велят, а перед глазами - эти гробики с платьицами. В церковь мы не ездили, всё в замке происходило. Священника привезли откуда-то. Тихий такой старичок. На меня он старался не смотреть, а на графа - и подавно. Отбарабанил всё что нужно, я сказала "Да" - куда деваться, граф надел мне на палец перстень и поцеловал в лоб.
В себя я стала приходить, только когда меня усадили на лошадь, и мы выехали из замка. Поняла откуда-то, что сейчас всё закончится. И, как ни странно, это привело меня в чувство. Я вдруг очень отчётливо поняла, что хочу жить, а умирать - не хочу. И за этот свой каприз готова бороться любыми средствами.
Граф был весел и оживлён - раньше я его таким не видела. Вся его мрачность и замкнутость куда-то исчезли. Он был счастлив, он упивался каждой минутой, он стал как-то особенно, пронзительно красив.
За нами ехали его егеря, откуда-то доносился лай гончих - мы ехали на охоту. Когда наш свадебно-охотничий кортеж удалился от замка мили на две, граф поднёс к губам свой знаменитый рог и дико затрубил. Все остановились.
- Сударыня! - Сказал он. - Я много раз говорил вам, что любовь - это, по существу, охота. Мужчина - охотник, преследующий трофей. Женщина - его добыча, зверь. Так к чему нам прятаться от своей природы? К чему рядиться в пёстрые одежды цивилизованности? Ведь истина так близко! Нужно сделать всего один шаг ей навстречу! Бегите, сударыня! - Он указал на уходящую в лес тропу. - Ну что же вы? Или вы хотите быть заживо освежеванной прямо здесь? Бегите - используйте свой шанс! Но если я поймаю вас - не взыщите. Я поступлю так, как подобает поступать охотнику с пойманным зверем. Я убью вас. - Он обворожительно улыбнулся и хлестнул мою лошадь по крупу.
Убеждать меня в том, что это не шутка, не было надобности. Я вонзила пятки в бока своей лошади и помчалась к указанной графом тропке. Но играть по его правилам я не собиралась. Когда играешь по правилам, выиграть вообще трудно. А здесь правила и вовсе гарантировали один единственный, заранее предрешённый результат. Лошадка подо мной была в самый раз для свадебной церемонии - тихая, послушная и тихоходная. А граф со своей шайкой были на прекрасных скакунах, идеально подходящих для травли на пересечённой местности.
Поэтому, скрывшись от них за поворотом, я остановила лошадь, соскочила на землю, изо всех сил хлестнула бедное животное по крупу, заставив скакать дальше, и бросилась в чащу. Изящные, но не годные для бега по лесу туфельки я сразу сбросила и закинула по разным сторонам - может быть, это хоть ненадолго собьёт с толку собак. А в том, что дойдёт до собак, когда они найдут мою лошадку, я нисколько не сомневалась.
Бегать босиком по лесу мне было не привыкать, и я припустила изо всех сил, стараясь бежать в сторону, противоположную направлению к замку. Лай собак стал слышен скоро. Слишком скоро. И приближался он слишком быстро. Меня стала охватывать паника. Я задыхалась, захлёбывалась слезами и бежала, уже не разбирая пути, когда, неожиданно выскочив на неширокую проезжую дорогу, чуть не угодила под копыта. Я упала и закричала от отчаяния, но, к счастью, это были не графские егеря. Лошади были запряжены в запылённую карету, а тип, сидевший на козлах, изо всех сил натянув поводья, покрывал меня отборным французским матом. Из кареты вышел человек в чёрном.
- Какого чёрта... - Начал он, но, увидев меня, немного сбавил тон. - Сударыня, кто вы такая?!
Я не ответила, только дышала затравлено - плохо соображала в тот момент, да и задыхалась от бега. Он присмотрелся ко мне, огляделся, прислушиваясь к лаю собак и скривился, будто съел что-то страшно противное.
- Ясно! Очередная графская свадьба... Вам сказочно повезло, сударыня, наткнуться на нас. Полезайте в карету. Живо!
Без всякой деликатности он поднял меня на ноги и, шлёпнув по заднице, направил к дверце кареты. Но не успела я туда юркнуть, как из-за поворота вылетел граф со своими егерями.
- Дьявол... - Прошипел человек в чёрном, втолкнул меня в карету и пошёл навстречу всадникам.
Я затаилась в карете и слушала, как они там из-за меня ругались. Граф, как обычно, говорил очень тихо - будто змея шипит. Я в карете его почти не слышала. А тот - в чёрном - отвечал обычным голосом, тоже не громко, но как-то отчётливо.
- Нет, сударь. Никак не возможно! Эта женщина задержана за нарушение общественного порядка в общественном же месте. Как это не общественное? Мы же с вами здесь находимся! Вот мы - и есть это самое общество, чей покой данная особа нарушала своими криками. Нет, сударь. Ваш лес и ваша юрисдикция кончаются вон - возле той берёзки. А здесь уже земля королевская. И законы здесь - королевские, а не как вы захотели, такие и законы. Не советую, сударь. У того вон человечка в плаще с капюшоном, который на козлах сидит, на коленях валяется арбалет, который чисто случайно нацелен вам в голову. Если вы станете делать различные резкие движения, он может совершенно случайно, от внезапного испуга - выстрелить. Очень нервный человек! Трудное детство - вы уж войдите в положение. Дуэль? Сударь, мне очень жаль, но я на службе. Мне дуэли по уставу не положены. Вот выйду на пенсию - тогда и обращайтесь.
Дальше я, наверное, отключилась. Молодая была, впечатлительная. И очнулась, когда всё уже закончилось. Мы были всё в той же карете и карета куда-то ехала. Я лежала, свернувшись на сидении, а моя голова лежала на коленях у того - в чёрном. Я села. Он задремал и не заметил моего пробуждения. Я сидела и разглядывала своего спасителя. Он, конечно, показался мне старым - лет тридцати. Графу было не меньше, но он казался моложе. У этого возраст чувствовался сильнее. Обычное лицо - приятное, но ничем ни примечательное. Нос с горбинкой, усы - франтоватые, но какие-то старомодные. А вот рот выразительный - такой может и мило улыбаться, и сжиматься в упрямую тугую чёрточку. Разглядев его, как следует, я пришла к выводу, что он, в общем, симпатичный. Молодая была, глупая.
Тогда я не знала, что эта встреча определила мою судьбу на много лет вперёд. И сейчас, по прошествии этих лет, могу сказать со всей уверенностью, что встреча с Рошфором была лучшим из всего, что случилось в моей жизни.
Примечания.
"Ваш лес и ваша юрисдикция кончаются вон - возле той берёзки." - Скорее всего, опять анахронизм. К XVII веку от сеньориальной судебной власти (то есть права феодала осуществлять судебные функции на своей земле) во Франции оставались рожки, да ножки. То есть, и по ту, и по эту сторону пограничной берёзки действовали одни и те же королевские законы, которых феодал обязан был придерживаться. В принципе, ту же претензию можно предъявить и Дюма, у которого Атос, рассказывая д'Артаньяну о казни жены, ссылается на своё сеньориальное право. Справедливости ради стоит заметить, что д'Артаньян реагирует на эту ссылку более чем скептически, а Атос не слишком настаивает:
- Граф был полновластным господином на своей земле и имел право казнить и миловать своих подданных. Он совершенно разорвал платье на графине, связал ей руки за спиной и повесил её на дереве.
- О, Боже, Атос! Да ведь это убийство! - вскричал д'Артаньян.
- Да, всего лишь убийство... - сказал Атос, бледный как смерть. - Но что это? Кажется, у меня кончилось вино...
(продолжение следует) ->
