- Должно быть, и сёстры не все приняли учение Пророка! - Вставила я.
- Сестёр своих убедили мы в истинности сей Веры.
- Я даже догадываюсь - как… - Пробормотала я.
Фельтон не обратил внимания на эту ремарку. В след за запястьями, той же верёвкой он связал и щиколотки - теперь мои руки и ноги были связаны между собой, я оказалась в полной власти своего духовного наставника - обездвиженной и коленопреклонённой. Покончив с "наложением уз", лейтенант немедленно запустил руки мне подмышки. Я взвыла от щекотки. Фельтон вдохновенно вещал:
- Смейся, сестра! Ибо сказано святым пророком Петром Уилкширским:
кто смеётся - тот молится истинно,
ибо смеётся над Сатаной и кознями его.
А кто другому делает, чтобы смеялся, блажен тот!
Я со всем усердием следовала душеспасительным указаниям "доброго брата" - смеялась и верещала так, что стены тряслись. Одной рукой Фельтон исследовал животик, заставив меня сложиться пополам, другой - щекотал мои беззащитные ножки.
- И сказал Сын: не делай другому, что не хочешь, чтобы делали тебе,
а что хочешь, чтобы делали тебе, то делай другому.
А святой Пророк Уилкширский на то сказал:
Если хочешь ты спастись, то делай другому,
Чтобы спасся он, тогда и сам спасёшься.
И делай ты тому, другому, чтобы смеялся над Князем и стал спасён.
И кто другому делает, чтобы спасся он, тот спасётся вдвойне.
А кто многим делает, чтобы спаслись, тот сто крат спасётся.
Он ещё много чего говорил! И щекотал меня своими сильными, но на удивление подвижными пальцами - то здесь, то там. Не переставая щекотал! Как я его только не умоляла, как только не упрашивала сделать малюсенький перерывчик! А он в ответ только:
- Замолкни, Сатана! Изыди, Сатана!
Вот ведь экзорцист-самоучка! Помощь пришла, откуда не ждали. В коридоре послышались шаги, и Фельтон отскочил от меня как от зачумлённой.
В узилище вступил милорд Винтер собственной персоной и уставился на нас с Фельтоном в радостном изумлении.
- Что я вижу?! Фельтон! Неужели моя дорогая сестрица пыталась зарезать вас столовым ножом?! А ведь я предупреждал! Тупые ножи ей надо давать! Самые тупые!
- Нет, милорд. Наша узница пыталась наложить на себя руки. Я вынужден был прибегнуть к такому способу обеспечить её безопасность.
Быстро он соображает… Я бы на его месте растерялась. Фельтон говорил своим "фирменным" бесстрастным тоном, невозможно было узнать в нём того исступлённого фанатика, каким он был минутою раньше.
- Вот как? И что же - она пыталась перерезать себе глотку?
- О, нет, милорд. Столовые ножи, которые ей подают, тупы как дерево. К тому же, когда нож у неё в руках, за этой женщиной внимательно следят. Она где-то нашла верёвку - ту самую, которой теперь связана, - и попыталась удавиться. К счастью, я подоспел вовремя. Увидев, что исполнить замысленное ей не удалось, заключённая бросилась к камину, с явным намерением разбить себе голову о решётку. Я вовремя остановил её.
- Похвальное усердие, Фельтон! Я рад, что не ошибся в вас! Её преждевременная смерть, да ещё в этом замке, могла серьёзно повредить моим планам. Боюсь, милый Фельтон, вам придётся следить за нашей пленницей ещё тщательней. Прежде чем оставлять её без присмотра, свяжите покрепче руки, да и ноги тоже! Вот так как сейчас! - Винтер с удовольствием оглядел меня - загнанно дышащую и беспомощную. - Когда я вижу её в таком положении, моё сердце бьётся спокойно. Что вы думаете, Фельтон? Согласны?
- Отличная мысль, милорд!
Вот ведь паршивцы! Спелись! Ну чего ещё ждать от мужчин?! Они могут добиваться от женщины самых разных вещей, преследовать прямо противоположные цели, но методы у них всегда одинаковы! Запереть на ключ, а лучше ещё и связать для надёжности! И для полного счастья - рот заткнуть. И мешок на голову надеть! И вот тогда их "сердце бьётся спокойно".
Винтер продолжал с наслаждением меня рассматривать.
- Фельтон! А не пошалить ли нам?
- Не знаю, будет ли это уместно, милорд…
- Ах, Фельтон! Вечно вы со своим скучным пуританством! Разве вы ещё не поняли, что эта женщина - отнюдь не та оскорблённая невинность, которую она из себя так старательно строит? Оскорбить её? Это невозможно! Она пала так низко, что унизить её ещё больше мы не сможем при всём желании. К тому же - я уверен, мы отнюдь не первые, кто поступал с ней не самым учтивым образом!
"Тут ты прав, сволочь!" - Подумала я.
- Смотрите внимательно, Фельтон! Сейчас вы убедитесь сами… Алле - оп!
Подлый барон схватил меня за воротничок и с силою рванул вниз, обнажая левое плечо.
- Ха-ха-ха-ха-ха! Фельтон! Да вы изменились в лице! Вы видите?! Видите?! Признаться, я сам не до конца верил! Лилия! Клеймо! Наша самозваная леди - заклеймённая преступница! Ну, теперь-то вы убедились, что всё, что мне о ней сообщали, - чистая правда! Фельтон! Я не могу! Ха-ха-ха-ха-ха! Пойдёмте отсюда… Скоро подадут обед. А вы, "сестрица", сидите здесь и любуйтесь на своё "украшение". Может быть, вам плохо видно? Так я велю прислать побольше зеркал! Прекрасная работа! Прекрасная! Что за мастер её выполнил? Вы молчите? Вам нечего ответить! Кстати, Фельтон, вы передали нашей узнице Библию? Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
- Нет, милорд. Она отказалась.
- Напрасно, миледи, напрасно. Молитва и покаяние - единственное, что вам ещё может как-то помочь. Впрочем, я и в этом сомневаюсь. Уверен, в преисподней вас ждут с распростёртыми объятиями и огромным нетерпением! Пойдёмте, Фельтон! Пойдёмте, сын мой.
Они ушли. А я осталась. Стою себе на коленях. Думаю. А выражение лица у Фельтона действительно изменилось. Вот только, мне кажется, милорд не совсем правильно это выражение расшифровал. А ещё я вспомнила, что сказал мой покойный муж, лорд Винтер Старший, когда это клеймо в первый раз увидел. А вы думали что - его как-то скрывать можно было - в течение четырёх лет совместной жизни?! Так вот, милорд - мой муж, ничего не сказал. Только обнял покрепче и дал всласть поплакать. И не спросил ничего. Я ему сама всё рассказала. И даже не приврала почти.
Примечания.
«…ибо воистину мы - Тиклеры Господни!» - Вымышленная автором секта, в основу учения которой положено дуалистическое противопоставление мира духовного, сотворённого и управляемого Богом, и мира материального, созданного и руководимого «князем Сатаной». Щекотка при этом рассматривается как экстатическая практика, соединяющая падшую в царство Сатаны душу и божественный дух в «мистическом браке», являющаяся «одновременно и крещением, и посвящением, и причастием… …отпущением грехов, вступлением на путь покаяния...» (см. - катары, см. также - хилиазм), посредством которой «практикующий теряет обусловленность своей личности и переживает себя как безграничное внеличностное осознающее существо, чье бытие имеет место вне концепций двойственности, сущность которого неотличима и неотделима от абстрактного с точки зрения материализма вселенского сознания» :) (см. - тантра). Вы думаете - не слишком ли далеко забрался автор в поисках трансцендентной истины? Не ударил ли ему в голову молитвенный экстаз? Может быть. Но если вспомнить о таких восхитительных чудиках, как католические флагелланты или славные российские скопцы, то мои «божьи тиклеры» покажутся ортодоксальными, скучными и исторически достоверными как овечки. А основательница ордена босоногих кармелиток Святая Тереза Авильская как-то поделилась со мной в одной из прошлых жизней:
Часто Христос мне говорит: Отныне Я — твой и ты — Моя. Эти ласки Бога моего погружают меня в несказанное смущение. В них боль и наслаждение вместе. Это рана сладчайшая… Я увидела маленького Ангела. Длинное золотое копье с железным наконечником и небольшим на нем пламенем было в руке его, и он вонзал его иногда в сердце мое и во внутренности, а когда вынимал из них, то мне казалось, что с копьем вырывает он и внутренности мои. Боль от этой раны была так сильна, что я стонала, но и наслаждение было так сильно, что я не могла желать, чтобы окончилась эта боль. Чем глубже входило копье во внутренности мои, тем больше росла эта мука, тем была она сладостнее.
Как говорится: вера в Бога в самых невообразимых формах – первейшая задача советских панков :). Англоязычное название секты типично для протестантов с их богослужением на разговорном языке – ср. диггеры, левеллеры, индепенденты…
«Лилия! Клеймо!» – Во Франции того времени некоторые преступления наказывались выжиганием на теле клейма в форме цветка лилии. Как правило, это было дополнительным наказанием и служило своего рода маркировкой для выявления рецидивистов. Примерно, как снятие отпечатков пальцев в наше время.
(продолжение следует) ->