Новости Галерея Видеоклипы Библиотека Ссылки Форум О проекте
Cтуденческие годы
M/F


Сигаретный дым тяжело оседал на утомленное сердце. Это была уже десятая сигарета за полтора часа. Я волновался, нервно оглядываясь по сторонам. Несмотря на то, что за окном автомобильной кабины было темно, мне казалось, что буквально все вокруг наблюдают за мной, я прямо ощущал на себе их взгляды, как бы говорившие: "Мы знаем, зачем ты здесь сидишь, и все равно у тебя ничего не получится ...". Я гнал эти мысли, убеждал себя, что все продумал, что ничего не должно сорваться, и все же сидел как на иголках. Это было первое такое дело, на которое я решился. Терпеть было уже невозможно. В один прекрасный день я сказал себе, что надо ЭТО сделать. Живем же только один раз, потом сам буду жалеть, что не хватило смелости!
Сама идея возникла давно, наверно, когда я впервые увидел ЕЕ. Это было на занятиях по арабскому, где-то в середине семестра. В деканате нам сказали, что у нас будет новый преподаватель, но не уточнили, кто именно. Как обычно, мы ожидали увидеть старую "клячу" в роговых очках, противную и занудную. И тут, как гром среди ясного неба! Она вошла, и мы все мгновенно как по команде встали и застыли чуть ли не по стойке смирно, как когда-то в школе на занятиях по военной подготовке. Я смотрел, не отрываясь, как она прошла от двери до стола, спокойно и уверенно отодвинула стул и опустилась на него (именно опустилась, а не села, как легкий мотылек опускается на бутончик едва распустившейся розы). Я был поражен, ослеплен, уничтожен!!! Мне показалось, что это сама богиня Афродита спустилась с Олимпа и попирает своей небесной красотой нашу грешную юдоль. Выглядела она потрясающе! Высокая, примерно 1 м 80, стройная, с копной ярких светлых волос ("Крашенная", - сразу подумал я). Пронизывающий взгляд огромных серых глаз, казалось, захватывал тебя, манил изведать их глубину. Они притягивали и завораживали, подобно морской бездне, таящей в своих недрах неиссякаемые приключения и опасности. Я тонул в них, безнадежно тонул и не мог сопротивляться! Я даже не слышал, как она представилась (позже я, конечно же, узнал, что ее зовут Еленой Александровной) и тут же попросила всех открыть учебник. Я смотрел только на нее, на ее лицо, на ее руки с тонкими, хрупкими пальцами. Минуту спустя ее глаза остановились на мне и звонкий, почти девичий голос произнес: "- Вы, пожалуйста! Переведите первое предложение" ...

Я очнулся от воспоминаний, почувствовав внезапное жжение на правой руке. Догоревшая сигарета больно обожгла пальцы. Я выбросил окурок и, протянув руку, взял еще одну. Затянулся, однако, не ощутил никакого вкуса, только горечь и першение в горле. "Неудивительно, - подумал я, - пачка сигарет за 2 часа, этак можно и без дыхалки остаться". Дым, тем временем, заполнил всю кабину, вызывая острое желание приоткрыть боковое стекло и проветрить. Но, на улице было холодно, завывал морозный ветер, по асфальту змеилась поземка. Печка работала на полную мощность, но мне все равно было зябко. Я сидел и машинально курил, тупо таращась на тускло освещенный подъезд дома напротив. Взглянув на часы, я вздохнул: "Ждать еще час, не меньше. Э-эх, тяжела же жизнь у террориста!" Постепенно мысли мои вновь обрели очертания и возвратились к прошлому, к тому памятному октябрьскому утру, когда она вызвала меня отвечать.

... Услышав свое имя, я невольно вздрогнул, словно очнувшись ото сна, и стал судорожно искать нужную страницу учебника. Как всегда бывает в таких случаях, по закону подлости, нужная страница никак не находилась, и я почувствовал, что начинаю краснеть. Жар залил сначала щеки, потом все лицо и, наконец, застучал глухим молоточком в висках. Глаза слегка затуманились и, от осознания неловкости положения, я начал листать страницы еще быстрее. В одну долю секунды я подумал, что, вот так, опозорился перед ней в первый же день и тут же почувствовал, как запылали мои уши. Молчание, тем временем, затягивалось и, чтобы не позориться дальше, я поднял голову и сказал, что сегодня не готов. Она криво усмехнулась, дескать, "так-так, все понятно", но ничего не сказала. Просто обратилась к моему соседу и задала ему тот же вопрос. В течение всей пары она еще несколько раз спрашивала меня, но отвечал я невпопад, неточно, а порой и неправильно. Мои "сокамерники" недоуменно косились на меня, так как за три курса привыкли, что я всегда готовлюсь к занятиям, особенно по языку. Я и сам был удивлен своим поведением, хотя мог бы, наверно, объяснить сам себе в чем, собственно, было дело. На протяжении всего занятия у меня было такое развлечение, о котором не мог бы и мечтать самый взыскательный фетишист. Оно занимало все мои мысли так, что я слышал голос Елены Александровны как бы издалека и половину из сказанного пропускал мимо ушей. Дело в том, что парты в нашей аудитории были нового образца, без поперечной перекладины, которая обычно скрывала колени (и учебник на них) и очень помогала студентам во время сессии. Поэтому, сидя на втором ряду, я по диагонали вниз мог без помех созерцать ножки нашей Афродиты. А они того стоили! Она была в легких туфельках, без пятки и без носков. Естественно, эта была сменная обувь, поскольку на улице стояла промозглая и слякотная погода. Мне стало страшно обидно, что я не видел, как она переобувала свои ножки в гардеробе, но зато я был вознагражден с лихвой за это упущение. Елена Александровна сидела, заложив правую ногу на левую. Ее ножки выглядели просто бесподобно! Маленькие пальчики левой ноги застенчиво выглядывали из носков туфелек, показывая аккуратно подстриженные ноготки, покрытые лаком нежно-розового цвета. Они были ровные, чуть поджатые внутрь и время от времени трогательно шевелились, как бы демонстрируя свое нетерпение. Другой ножкой она слегка покачивала вверх-вниз, приподнимая носок. Видимо, обувь была ей немного велика, потому что всякий раз, когда ступня приподнималась, туфелька соскальзывала и открывала маленькую, круглую пяточку, которая издалека выглядела такой нежной и аппетитной, что я едва сдерживался, чтобы не вскочить и не начать щекотать ее. Так продолжалось на протяжении всей пары. Выходя из аудитории после звонка, я не мог оторвать взгляда от ее ножек, рискуя быть уличенным в чрезмерном и нездоровом любопытстве. Но все обошлось!
В последующие недели я продолжал наслаждаться видом ее пяток; иногда мне удавалось заметить даже плавный свод ее стопы, когда она сидела боком и, так же, как и в первый раз, периодически снимала туфлю. ...

Резкий звук автомобильного клаксона вернул меня к действительности. Я очнулся от воспоминаний и посмотрел на часы. Было уже почти 22:00. "Она должна скоро прийти", - подумал я. Я выключил печку, так как уже достаточно согрелся. Мне даже стало жарко от вновь пережитых ощущений. Открыв дверцу, я вышел из машины, чтобы немного пройтись, размять ноги. Снег гулко хрустел под ногами, добавляя загадочности в ситуацию и усиливая волнение. Я уже ощущал прилив адреналина в кровь, сердце стучало быстрее, дыхание учащалось. Каждый раз, вдыхая полной грудью, я испытывал нарастающее волнение; внутри меня замирало возбуждающее предчувствие сегодняшнего вечера, когда я, наконец, смогу насладиться своим превосходством и показать этой гордячке, что она не такая уж сильная и смелая ...

Всю оставшуюся часть семестра Елена Александровна измывалась над нами с изощренной "жестокостью". Чего мы только не делали! Писали тесты без подготовки почти на каждом занятии, по ее требованию читали какую-то дебильную книжку для домашнего чтения, в которой сначала придурковатый шейх гонялся по пустыне за какими-то разбойниками со всей своей ордой, а как он их поймал, так они его бить начали; отвечали на ее каверзные вопросы, переводили "трех- и пятиэтажные" фразы с русского на арабский и наоборот. И, как оказалось, все впустую! Две трети группы так и не сдали экзамен зимой. Оставила на февраль! Обиднее всего было то, как она к нам относилась. Она прямо-таки демонстративно "опускала" каждого из нас, всем своим существом показывала, какие мы тупые, а она умная. Особенно она "наезжала" на парней, словно желала доказать нам свое превосходство, превосходство женщины над мужчиной! Это и делало желание ее проучить все более сильным и не терпящим отлагательства. И, вот я, наконец, решился ...
Я долго обдумывал зародившийся план. Я понимал, что это очень опасно. Мне хотелось его осуществить так, чтобы не пострадать самому. В отрочестве, начитавшись детективных романов, я часто ставил себя на место героя и мечтал, а смог бы я сам сделать то или это, да еще так, чтобы не попасться в руки правоохранительных органов. Поэтому я потратил не один день, размышляя над осуществлением моего "терракта". Для начала надо было определить то, что должно присутствовать обязательно. Это, конечно, во-первых, сама жертва. Далее, она должна быть связана. Веревки у меня были заранее. Как-то будучи в Штатах, я запасся специальными причиндалами для экстремального секса: наручники с меховой прокладкой, чтобы не оставляли следов на коже, такие же "захваты" для щиколоток, коленей и локтей. Так что, я мог "распять" свою жертву по всем правилам садо-мазо. Следующий вопрос: где? Вопрос более чем не банальный, так как это должно было быть уединенное место, в котором не слышно ни крика, ни смеха. Подобное место у меня тоже было: это старая отцовская дача, на которой теперь уже редко кто бывал. Дом стоял на отшибе дачного поселка, но самое главное, там был довольно обширный подвал, сработанный на славу. Еще задолго до приведения в исполнение моего плана, я поехал туда и обклеил все четыре стены картонными коробками из-под яиц, набив в каждую ячейку ваты. Этот нехитрый способ заглушать звуки я помнил еще с детства, прочитав в какой-то книжке для юного физика или химика. Не будучи уверенным в его эффективности, я притащил в подвал радиоприемник и включил его на полную мощность. Потом быстро вышел и плотно закрыл дверь, также обитую ватой и поролоном. Результат превзошел мои ожидания и развеял последние сомнения. Действительно, музыки слышно не было, лишь слабый шумовой фон и гул. Только прислонившись ухом к дверной щели, я смог уловить негромкие, но отчетливые звуки песни, раздававшейся из динамиков. Войдя в подвальное помещение и выключив приемник, я удовлетворенно вздохнул: "Никто не услышит криков (и хохота, конечно же!) несчастной, она будет в полной моей власти".
Итак, все было готово, оставалось только привести все это в исполнение. Неожиданно, мне стало холодно. Колющий морозец страха пробежал по моим нервам, заставляя вздрагивать при каждом шорохе. Я вдруг осознал, на что я решился! Это же преступление! Похитить человека, насильно удерживать его взаперти, да еще и применить к нему физическое воздействие! Кошмар, да и только! Статьи Уголовного кодекса так и стучали в моих висках: "Похищение человека", "Незаконное лишение свободы", "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью". Наказания почти горели огненными буквами на стене, подобно Валтасарову "Мене, Текел, Фарес", словно указуя мне уготованную судьбу. Прерывисто вздохнув, дрожащими пальцами я достал пачку сигарет и, вытащив одну, нервно зажег ее. Затянувшись, я почувствовал, как дым проник в горло, разлился белым покрывалом в груди, внося относительное успокоение в мою истерзанную сомнениями душу. Я затянулся еще раз, уже спокойнее и глубже. Дым, как седовласое облако, окутывал мое сердце, заполняя легкие; он приятно согревал. Невольно вспомнилась книга Теннеси Вильямса "Кошка на раскаленной крыше" и Мэгги, с ее сомнениями и душевными терзаниями по поводу ее взаимоотношений с Бриком. "Ладно, - сказал я себе, - хватит сходить с ума, надо либо действовать, либо признать свое бессилие". Но сдаваться мне не хотелось, к тому же искушение было слишком велико. Я уже почти видел Елену Александровну (Ленку - как мы ее называли за глаза), распростертую на жестком топчане в подвальной комнате, обезумевшую, хохочущую и полностью уничтоженную. И я начал действовать.
В деканате, через знакомую девчушку-инспектора - Ксюшу, я узнал ее домашний адрес и телефон. (В одно время я даже подумал, что, если Ксюшка откажет мне, то не стоит ли применить к ней такой же метод убеждения, который я заготовил для нашей Афродиты, тем более, что "затащить" ее к себе домой было плевое дело. Несравнимо легче, чем Елену Александровну!) Но, Ксюша не оправдала моих "опасений", она легко согласилась дать мне и Ленкин телефон и адрес. Я не был расстроен, поскольку, как я лукаво подумал, Ксюша все равно никуда от меня не денется, если захочу, то защекочу и ее. Хе-хе-хе!
Получив адрес, я поехал к Ленкиному дому, узнать дорогу и найти наиболее удобный маршрут. Потом я несколько недель подряд, вечерами, караулил ее у подъезда, чтобы знать в какое время она возвращается. Я следил за ней и по выходным, забросив учебу и подготовку к сессии. Труды мои были вознаграждены! Я узнал о Елене Александровне все, или почти все. Она была не замужем, по крайней мере на данный момент. Время от времени я замечал ее с какими-то мужчинами, которые провожали ее выходными вечерами до дома. Судя по всему, жила она одна, в небольшом кирпичном доме совминовского типа. На двери парадного подъезда, естественно, был код. Однажды, одевшись поприличнее (пиджак, галстук и плащ) и взяв с собой дипломат, я проник в подъезд, позвонив в первую попавшуюся квартиру и представившись курьером налоговой службы, которому поручено доставить письмо. Оказавшись внутри, я с удовольствием и облегчением констатировал отсутствие консьержки, хотя сама комнатка для нее там была. Дверь комнатки, однако, была заперта, но по всему было видно, что там уже давно никто не бывал. Видно еще с перестроечных времен, когда все в стране рухнуло. Подъезд был темный; для того, чтобы воспользоваться лифтом, надо было пройти немного вперед и повернуть за угол. "Очень удобно", - подумал я. Лестница располагалась напротив лифта. К тому же в доме был черный ход, до которого можно было добраться, спустившись на один пролет прямо от лифта. Дверь черного хода, как я и ожидал, была заперта на примитивный "амбарный" замок, который не составляло труда открыть согнутым гвоздем. Но, у меня с собой были ключи от дачи, и к моей огромной радости один из них как раз подошел, тот, которым отец запирал наш сарай с инструментами. Черный ход выходил на небольшую дорожку, по которой обычно подъезжала мусорная машина. В нескольких метрах от двери и находилась помойка. Проверив все как следует и запомнив планировку подъезда, я вышел и спокойно направился к метро. Я решил до поры до времени не "светить" здесь свою машину. Таким образом, я составил подробное расписание, настоящий распорядок дня Елены Александровны и вот, наконец, наступил день J, или как он там называется в американских "одноклеточных" боевиках. …

… Размяв ноги, я снова залез в кабину. Я зевнул, ждать уже становилось нестерпимо. Я лишний раз взглянул на ее окна. Они были темны. "Еще немного и я все брошу и поеду домой, - подумал я, - надоело! Сколько же можно шляться где-то!". Но, тут же я решил, что надо Ленке отомстить и за это ожидание тоже. Смешно, конечно, я сам это понимал и, тем не менее, именно такие мысли роились в моем воспаленном мозгу. Пока шла эта внутренняя борьба между искушением и раздражением, темный дворик прорезал свет автомобильными фар, шелест шин заставил меня очнуться от размышлений, и я увидел прямо перед собой новенькую "Тойоту", которая, плавно развернувшись, подъехала к боковой "ракушке". Я придвинулся к лобовому стеклу, ощутив, как мое сердце сделало лишний скачок и, споткнувшись, забилось сильнее. "Она, - услышал я свой внутренний голос, - наконец-то!" Елена Александровна вышла из машины и рассеяно оглянулась по сторонам. Я поспешно отпрянул назад, на спинку сиденья, чтобы она меня не заметила, но она лишь скользнула взглядом по рядам припаркованных автомобилей и пошла открывать ворота "ракушки". Скрипнули плохо смазанные петли ("Верный признак, что машиной занимается женщина, - почему-то подумал я, - значит точно, мужчины в доме нет!") Елена Александровна снова села за руль и "Тойота" слегка дернувшись, медленно въехала в гараж. Ярко вспыхнули фонари стоп-сигнала, на какое-то время внутренность "ракушки" озарилась причудливым красно-белым светом, напоминая пещеру древних иудеев, расписанную каббалистическими символами. Но, все это я отметил лишь краем глаза. Как только Ленка въехала в свою "ракушку", я завел мотор и, не включая фар, стараясь не слишком шуметь, поехал к черному ходу ее подъезда. Остановив машину, я вышел, аккуратно прикрыл дверцу, не хлопая замком, и подбежал к подъезду. Открыв "амбарный" замок, я вошел в дом и направился к лестнице. Тусклая лампа слабо освещала пространство перед лифтом, до него мне оставалось всего несколько ступенек. Я остановился, переводя дух и стараясь успокоить вырывающееся из груди сердце. Возбуждение достигло своего апогея, я дышал тяжело, и дыхание со свистом вырывалось из груди, как будто я только что пробежал несколько кругов кросса на стадионе. Из внутреннего кармана я достал маленький пузырек с хлороформом, которым разжился у одного знакомого из первого Медицинского и смочил им носовой платок. Стараясь не вдыхать снотворные пары, я дрожащими руками закрутил крышечку и в этот же момент услышал, как открывается парадная дверь. Я спрятал пузырек в карман и затаился, прислонившись к перилам. Я слышал ее шаги, гулко отдававшиеся в безмолвном подъезде. Вот она проходит мимо комнатки консьержки, поднимается по ступенькам к лифту, неумолимо приближаясь ко мне. Я замер, задержав дыхание и закрыв глаза. Шаги прекратились, как мне показалось, рядом со мной. С усилием открыв глаза, я увидел прямо перед собой, на расстоянии нескольких метров высокую фигуру в зимнем пальто и в сапожках. Я без труда узнал ее. Сколько раз я смотрел ей вслед, когда она выходила из здания института и садилась в свою машину! Я помнил даже ее походку и, казалось, мог бы узнать из тысячи похожих. Всего пять-семь ступенек отделяли меня от величайшего успеха или от сокрушительного поражения! Минута была незабываемая! Я словно прирос к месту, потеряв способность двигаться и соображать. Но прозаически настроенный лифт, не склонный к полету фантазии, вывел меня из оцепенения, громко стукнув тормозными пружинами. Он остановился на первом этажея, и его двери начали с легким скрежетом открываться. В одну долю секунды я перепрыгнул отделявшие меня ступени и оказался за Ленкиной спиной. Она уже сделала шаг по направлению к разъезжающимся дверям лифта, когда я обхватил ее сзади левой рукой, сильно прижал к себе, а правой поднес платок с хлороформом к ее лицу. Поскольку она ничего не ожидала, то в первые секунды не сделала попыток воспротивиться моим "объятиям". Это дало мне возможность прижать платок одновременно к ее носу и рту. Елена Александровна дернулась, схватила меня за руку в конвульсивной попытке освободить свое дыхание, но я прижимал платок все сильней и сильней. Она инстинктивно сделала несколько глубоких вдохов, слегка изогнулась, силясь повернуться ко мне лицом, но я резко толкнул ее вперед и немного в сторону, прижав грудью к стене. Тут же я почувствовал, что она ослабевает, руки ее взметнулись в последнем усилии оттолкнуть платок от лица, и я едва успел перехватить ее за талию, прежде чем она обмякла и опустилась на пол. Шумно закрывшиеся двери лифта заглушили последние звуки нашей недолгой борьбы, и все погрузилось в молчание.
Я тяжело перевел дух и свободной рукой вытер испарину на лбу. Мне было жарко, невыносимо жарко! Я ощущал тонкие холодные струйки пота, которые текли из подмышек по бокам, щекоча кожу моего возбужденного тела. Но, в то же время, напряжение стало потихоньку спадать, я медленно успокаивался, понимая, что самое трудное позади. Теперь осталось только довести до конца начатое дело и полностью насладиться уготованным самому себе удовольствием. Я прислушался: все было тихо, только где-то наверху были слышны приглушенные разговоры, доносившиеся из-за закрытых дверей какой-то квартиры. Я обхватил Елену Александровну, поднял ее на руки ("А она не такая тяжелая, - подумал я мимоходом, - хоть и высокая. Можно будет "посчитать" все ее косточки!") и понес к черному ходу. Моя машина стояла прямо около двери, мне оставалось лишь открыть дверцу, откинуть переднее сиденье и положить Ленку на задний диван. Все-таки это оказалось не так просто, как мне представлялось. Одно дело нести на руках человека, и совсем другое - пытаться запихнуть его в зимней одежде в машину! Да, еще на заднее сиденье в трех дверной машине! Но, лиха беда начало! Наконец, я уложил ее, накрыл покрывалом, предусмотрительно оставив отверстие для дыхания и, поставив на место водительское сиденье, уселся за руль. Завел мотор, включил фары и не спеша вырулил на ночную улицу.

* * *

Покрытая пылью лампочка слабо покачивалась на одном проводе. Матовый, приглушенный свет заливал небольшую четырехугольную комнату, со странными узорами на стенах. Невозможно было понять, что это за место и где оно находится. В комнате работали два мощных калорифера, обеспечивая необходимое тепло. Посередине стоял старый стол, по своей форме удивительно похожий на столярный верстак. Он был покрыт белой простыней, из-под которой кое-где выглядывал тонкий матрац. На столе неподвижно лежала обнаженная женщина, прикрытая сверху другой простыней. Роскошные светлые волосы разметались по маленькой подушке, руки были заведены за голову. С другой стороны стола из-под простыни выглядывали маленькие красивые ножки, разведенные в стороны. Щиколотки были плотно привязаны к краю столешницы так, что ступни слегка свешивались, отбрасывая причудливые тени на деревянный пол. Такие же кожаные захваты можно было рассмотреть на ее коленях, прикрытых простыней, на локтях и запястьях. Женщина дышала ровно и глубоко. Казалось, она спала. Но в ее позе было что-то неестественное, что-то пугающее и одновременно волнующее, как предчувствие тайного наслаждения. Тонкий обруч из черной кожи опоясывал белоснежное чело, плотно прижимая голову к подушке. Установленная вокруг головы квадратная ширма из плотного серого картона не позволяла ее глазам видеть ни собственное тело, ни обстановку комнаты. Вокруг царила гробовая тишина. Атмосфера напоминала кладбищенское безмолвие в глухую полночь. Только где-то наверху, время от времени раздавались какие-то шорохи, странное постукивание и позвякивание, рождая в памяти мрачные образы мистических рассказов Эдгара По.
Звон разбитого стекла прорезал тишину подвала. Веки привязанной к столу женщины дрогнули и приоткрылись. Глаза, еще не отошедшие от усталости сна, рассеянно уставились в темное пространство потолка. Она не могла понять, где находится и что с ней произошло. Женщина попыталась повернуть голову в сторону, но фиксирующий обруч крепко держал ее в своих тисках. Она попробовала пошевелить руками и ногами, но также безуспешно. Она была полностью лишена возможности двигаться. В ее мозгу стал зарождаться легкий страх, усилившийся после того, как она интуитивно почувствовала, что обнажена. Легкое дуновение ветерка, пробивавшегося, по-видимому, откуда-то сверху окончательно убедило ее в собственной наготе. "Что это за место, - спрашивала она себя, - где я, зачем меня привязали и раздели?" Вопросы без ответов глухо отдавались в сознании обреченной, медленно, но верно доводя ее до состояния паники. Страх вдруг стал пронзительным, он звенел в ее мозгу боевым набатом, заставляя сердце биться сильнее. Не в силах вынести эту пытку ожиданием и неизвестностью, женщина закричала. Она звала на помощь, но ее крики, казалось, не выходили за пределы комнаты. Они словно поглощались окружавшими ее стенами, и только эхо, эхо ее собственного отчаяния отвечало ей, насмешливо и беспощадно.
Перед дверью подвала послышался шорох. Скрипнули плохо смазанные петли, и в комнату кто-то вошел. Женщина не могла видеть, кто это был, но в ней проснулась надежда освобождения и она перестала кричать. Шаги приблизились к ней, чья-то рука в черной перчатке схватила лампочку и посветила прямо в глаза женщине. Она резко зажмурилась, однако не смогла отвернуть голову. Чуть приоткрыв сомкнутые веки, женщина тихо спросила:
- Кто вы? - в ее голосе слышалась неуверенность.
Никакого ответа. Она по-прежнему видела лишь черную руку, сжимавшую патрон лампочки.
- Пожалуйста, уберите свет, - прошептала она, - он режет мне глаза.
Лампочка отодвинулась, женщина смогла открыть глаза. От яркого света она на некоторое время ослепла, и перед ее взором плыли цветные круги. Шаги, тем временем, отдалились, потом снова приблизились. Странный голос произнес:
- Ну, вот, мы и встретились, Елена Александровна! Я несказанно рад этому!
"Откуда он знает мое имя? - подумала женщина, - Кто это?" Что-то промелькнуло в ее мозгу, голос показался немного знакомым. Но, она никак не могла вспомнить, где его слышала. Тем временем странный голос продолжал:
- Как Вы себя чувствуете, Елена Александровна? Веревки не жмут? - в голосе послышались насмешливые нотки.
- Я хотел бы с Вами побеседовать, - снова заговорил неизвестный, - нам с Вами надо решить одну очень щекотливую проблему. У Вас, вероятно, множество вопросом, касательно Вашего нынешнего положения. Не скрою, оно не завидно! Более того, учитывая то, что Вас ждет в самом ближайшем будущем, я Вам откровенно сочувствую. Так что, Вы уж, дорогая моя, будьте умницей и сделайте все так, как надо.
Елена Александровна слушала и не могла поверить собственным ушам. "Так значит это террористы, - промелькнула безумная мысль, - они меня похитили и теперь будут требовать выкуп!" В ее памяти тут же всплыли картины недавних теле репортажей из Чечни, в которых показывали, как боевики отрубают пальцы, перерезают горло и тому подобные ужасы. "Но, это же глупо, - продолжала думать она, - у меня же почти ничего нет! Да, конечно, есть деньги, драгоценности, какие-то дорогие вещи, но не более того. Я не смогу расплатиться!" Она заволновалась, машинально задергалась в путах, стягивающих ее тело. И тут же стала прикидывать в уме, сколько они могут затребовать и к кому она может обратиться за помощью. Словно угадав ее мысли, таинственный голос продолжал:
- Нет, Елена Александровна, Вы не думайте, мы не террористы какие-нибудь, не чечены! Нам не нужны Ваши деньги, украшения и прочая дребедень. Нам нужно только одно: чтобы Вы подписали вот эту бумажку.
С этими словами незнакомец поднес к ее глазам отпечатанный на принтере лист бумаги, осветив его карманным фонариком. Сперва она ничего не смогла разобрать, но, присмотревшись, не поверила своим глазам. В неровном свете Елена Александровна увидела перед собой экзаменационную ведомость с фамилиями ее студентов и графой для оценок. Оценки, к слову сказать, были уже проставлены и все, как ни странно, на "отлично".
- Что …, что это значит? - запинаясь, промолвила она.
- Это значит, что мы все хотим провести приятные каникулы, кто на пляже в Хургаде, кто на горных лыжах в Альпах. Вы, вероятно, тоже не прочь отдохнуть? Вот и будьте умницей, подпишите и дело с концом.
- Да вы с ума сошли! - вскипела Елена Александровна, - Вы что же хотите, чтобы меня с работы уволили?! Придурки недоразвитые! А я-то думала террористы, чеченцы! А тут … Немедленно развяжите меня и отвезите домой! Иначе, учти, ты, маньяк, я тебя теперь узнала! Вылетишь из института в два счета! Да еще и сядешь надолго!
Ее возмущению не было предела. Весь страх моментально улетучился, осталась только раздражение и даже злость. Эти вшивые недоноски просто насмехаются над ней. Подумать только, какая наглость! Похитили ее, связали, да еще и требуют чего-то! Собственные студенты, которые должны на задних лапках перед ней прыгать! Прямо как в дешевом детективе! Она уже предвкушала, как войдет завтра в кабинет декана и все ему изложит. Нет, стоп, зачем к декану, надо сразу к ректору! Да-да, именно к ректору! Вот тогда они попляшут, "террористы" доморощенные!
- Жаль, Елена Александровна, очень жаль! - произнес голос, - Я думал, Вы более благоразумная женщина. - Голос помолчал, потом продолжал. - Хотя, знаете ли, я даже рад, что Вы отказались. Так будет намного интереснее! Придется применить к Вам особый метод убеждения, ввиду Вашего крайнего упорства.
Голос замолчал. В комнате воцарилась тишина. Елена Александровна слегка забеспокоилась. "Меня будут бить? - нервно подумала она. - Вряд ли, я ведь могу пойти в милицию, все свидетельства насилия будут налицо … Что же он собирается делать?" Ее фантазия не шла дальше возможности избиения. Иные, более жестокие формы физического воздействие просто не укладывались в ее сознании как, впрочем, и сама эта ситуация. "Этого просто не может быть, - твердил ее внутренний голос, - потому что не может быть никогда. Это невероятно! Я сплю! Да-да, я сплю, вот сейчас я проснусь, и все будет хорошо".
В ногах ее ложа послышался какой-то шорох. Елена Александровна напряглась и прислушалась. Вдруг, к ее неописуемому изумлению, ее словно пронзила острая молния. Кто-то резко провел по ее пятке чем-то твердым и острым. Но, боли она не чувствовала, только рефлекторно дернулась ее ножка. Потом еще и еще раз она ощущала жесткие прикосновения к своей стопе и всякий раз инстинктивно пыталась отдернуть ногу. Но, веревки держали крепко, не позволяя избежать неприятных прикосновения. По ее ногам, вверх, вплоть до плоского живота пробежали мурашки. Она чувствовала, что кто-то (или что-то) царапает ее пятку, но это было не больно, а … ЩЕКОТНО! "О-о, нет, только не это! - подумала она, - Только не щекотка!"
- Что такое, Елена Александровна, что Вы дергаетесь? - послышался уже знакомый ей голос, - Неужели Вы боитесь ЩЕКОТКИ?! Нет, не может быть! Вы же сильная, властная женщина, а не пятилетняя девчонка-хохотушка!
- Н-н-е-е-хе-хет!!! Я … я … не … хи-хи … б-боюсь! - выдохнула, хихикая, Елена Александровна. Она всеми силами старалась обуздать вырывающийся из уст смех, ее лицо корчилось от этих усилий, глаза беспокойно метались из стороны в сторону. "Это невозможно, - успела подумать она, когда щекотка на мгновение прекратилась, - Я не выдержу! Это же пытка для меня! Надо только не показывать вида!" - решила она.
Она всегда с нежностью относилась к своим ножкам и особенно к пальчикам. Ножки у нее были маленькие, примерно 37-го размера. Она постоянно сама ухаживала за ними, а несколько раз в месяц обязательно ходила в салон красоты. Правда, эти посещения приносили ей достаточно много неудобств, поскольку она всегда была очень щекотлива, несмотря на свою неприступную внешность. Эдакая Снежная Королева, красивая, но строгая и холодная! Но, она терпела, терпела все время, пока ей делали педикюр и, поэтому ножки ее были нежные, гладкие и невероятно мягкие. Она, даже, гордилась ими и не стеснялась показать на людях, при любой возможности надевая открытую обувь. К тому же Елена Александровна никогда не воспринимала всерьез щекотку, считала ее детской забавой, непозволительной во взаимоотношениях взрослых и серьезных людей. Даже в интимных отношениях с близкими мужчинами она никогда не позволяла партнеру дотрагиваться до ее ножек или других частей тела с целью пощекотать. Как любую женщину ее, естественно, интересовал секс, она любила им заниматься, любила получать от него удовольствие и наслаждение, но щекотка не имела своего места в ее представлениях о нормальных половых отношениях. Именно поэтому она очень стеснялась повышенной чувствительности своей кожи. Ее боязнь щекотки представлялась ей самым постыдным секретом и признаться в этой фобии она была не в силах.
А щекотка, тем временем, возобновилась, постепенно усиливая ее мучения как физические, так и психологические. Теперь она ощущала, как чьи-то ногти нежно скребут ее пятку, плавно переходя на свод стопы. Это было похоже на разряды электрического тока, как будто к ее ногам подсоединили контакты. Она дергалась, извивалась, силясь спрятать слишком щекотливую пятку, но все было напрасно. Ее губы искривлялись в надежде задержать смех, но это становилось все трудней и трудней. Уже все ее тело нервно металось по столу, подушка выскочила из-под головы, и она больно стукнулась затылком о дерево столешницы. Но, щекотка продолжалась и, наконец, Елена Александровна не выдержала:
- А-ХА-ХА-ХА-ХА-А-А-А-ХА-Х-Х-ХО-ХО-ХО-О-О-О-О!!!!!!!!!! О-О-О-О-ХО-ХО-ХО-ХО!!!!! СТОЙТЕ-Е-Е-Е-Е-ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ!!!!!!!!! ПРЕ-КРА-А-ТИ-И-И-И-ХИ-ХИ-ХИХИ-И-ИИ-ТЕ-Е-Е-Е!!!!!! ОХ!!! ОХ!!! Я …[ик!] … я … с-е-е-й-йа-а-ч-а-а-а-а-с-с … ох! … [вздох!] … у … у… м-м-ру-у-у-у-ху-ху-ху-ху-о-о-хо-хо-хо-хо-хо!!!! … [ик!] … А-АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-Х-ХР-ХР-ХР!!!!!! По … по … по-мо-охо-хо … [ик-ик!] … и-и-и-те-е-е-хе-хе!!!! Не … не … е-е … могу-у-у-у!!!! Щекотно-о-о-о-ОХО-ХО-ХО-ХО-ХО-ХО-О!!!!!!!!
- Что, щекотно, говоришь? - послышался язвительный голос, - Не может быть! Взрослые женщины не должны боятся щекотки! Фу, как стыдно! И это наша строгая арабистка! Только посмотрите на нее! Хохочет, просто заливается от одного прикосновения к ее пяточкам! Ай-я-яй, нехорошо, Елена Александровна, очень нехорошо! Ну, соберите же Вашу волю в кулак!!!
- Не-е-е-ет!!!!!!!! Не могу-у-у-у-ху-ху-ху-ху!!!!!! Пе-е-е-хе-хе-рес-с-с … [вздох!] …т-та-а-ань-т-е-е-е-е, … я … пр … пр … [ик!] … о-о-шу-у-у-у … ва-а-ас-с!!!!!
- Нет, голубушка моя, теперь уж ты попалась, - сказал мучитель, - теперь я буду щекотать тебя до тех пор, пока не согласишься подписать ведомость. Ну, говори, подпишешь?!
- Охо-хох-хо-хох-хо-хо-о-о-о-а-а-аха-ха-ха-ха-ха!!!!! У-у-у-у-у!!! … аха-ха-ха-ха!!! й-йа-а-ха-ха-ха!!!! Не-е-ет, … не … б-бу-уху-ху-ду-у-у-у!!!! Й-ЙА-ХА-ХА-А-А!!! Я … я … н-е-е м-мо-о-о-гу-у-у-ху-ху-ху … э-э …то … сд-е-е-е … ла-а-аха-ха-ха-ха-ха-йа-ать!!!!

Елена Александровна лежала беспомощная и визжащая. Я продолжал водить по ее нежным пяткам то пальцами, то ногтями. От этих непрекращающихся прикосновений она буквально взрывалась смехом, неистово дергалась всем телом, металась, кричала, но ничего не могла сделать! А я все щекотал и щекотал ее ножки, уже обе одновременно, доводя ее постепенно до истерики. Я и не предполагал, что она окажется такой невероятно щекотливой! Это было просто здорово! В своих мечтах я, конечно, хотел, чтобы она боялась щекотки, но не до такой же степени! Немыслимо! Она начинала дергать пяточками даже когда я слегка дул на них, предваряя, таким образом, применение пальцев и ногтей. Она как будто чувствовала приближение моих рук и начинала смеяться заранее. Однако сдаваться она не собиралась. И тогда пришел черед "холодного" оружия. В самом прямом смысле слова!
Я заранее принес в подвал сумку-холодильник и теперь, открыв ее, достал формочку с десятью большими, покрытыми инеем кубиками льда. Лед! Пытка ледяными кубиками! Слегка надавив на края формочки, я достал один из них, завернул его с одной стороны в салфетку, чтобы он не скользил в руке и поднес его к ее дрожащим, розовым пяточкам.
- Так, красотка, - сказал я, - ну, что, переходим к серьезным делам?
Ленка прерывисто вздохнула и поежилась.
- Чт-то? … - ее голос запинался, - что ты … б-б-удешь делать?
- Разве мы уже на "ты"? - в моем голосе ясно чувствовалось оскорбленное достоинство, - С каких это пор? Что это Вы себе позволяете, Елена Александровна? Вы не умеете себя вести с малознакомыми людьми? … Или, может … Вы меня не уважаете …?!
Елена Александровна уже успела отдышаться, глуповатая улыбка, еще две минуты назад блуждавшая на ее губах как остаток неудержимого смеха, исчезла. Она быстро облизала пересохшие губы.
- А за что мне тебя уважать, ты, двоечник! - почти крикнула она, - Немедленно развяжи меня, а не то пожалеешь, мерзавец! И не смей больше прикасаться ко мне своими лапами! Чертов извращенец!
- Как Вам будет угодно, Елена Александровна. Я могу и не прикасаться к Вам моими лапами, как Вы изволили выразиться. Но, вот за оскорбления Вы мне ответите. Я научу Вас вежливым манерам! У нас впереди целая ночь, другими словами, - вечность … для Вас. Да и для меня тоже. Правда, я не уверен, что мы с Вами одинаково ее воспримем …
С этими словами я вновь приблизился к ее ножкам и аккуратно прикоснулся кубиком льда к середине ее правой подошвы. Господи, Бог ты мой, как она подпрыгнула!!! Она буквально завизжала вперемешку с поистине дьявольским хохотом.
- ОХ-ОХО-ХО-ХО-ХО-ХО-ХО-О-О-О-А-А-А-АХ-ХА-ХРЫ-ХРЫ-ХЫ-Р-ХР!!!!! … БУА-АХА-ХА-ХА-ХА-Х-ХА-А-ХР-ХРА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!!!!!! Не-е-е н-на-а-ха-ха … [ик-ик!] … да-а-А-А-А!! … Хва-а-а … [вздох!] … ти-ихи-хи-хит!!!! … Поща-а-а-ха-ха-ха-ди-и-ите!!! … [ик!] … Пожалуйста-а-а-а!!!! … Т-т-т … пф-ф-ф-ф-р-р-р … то-о-оль-к-ко-о-о-хо-хо … н-н-е ле-е-е-хо-ход!!!!
Я водил кубиком по всей ее ступне, сверху вниз и снизу вверх. Ленка заливалась хохотом, даже начала уже похрюкивать как поросенок. Она хохотала как сумасшедшая, всхлипывала, стонала, а потом снова погружалась в бездонное море смеха. Она билась так сильно, что я стал опасаться за веревки: "Как бы не оборвались, - подумал я, - надо бы проверить и покрепче затянуть". Но мне не хотелось прерывать начатое действо, и я понадеялся на лучшее. К тому же, мне очень хотелось залезть кубиком к ней между пальчиков, что я и сделал в следующее же мгновение. Едва я подвел кубик к основанию ее пальчиков и коснулся их самих, Елена Александровна забилась в истерике. Она захохотала в полный голос, и вся задергалась как уж на сковородке.
- ПФ-Ф-Ф-ФА-А-А-А-А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!! - раздалось из ее уст, - МИ-И-И-И-И-И-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ!!!!! [ик-ик!] … (м-м, не знаю, что она хотела сказать …) … УА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-А-А-О-О-ОХО-ХО-ХО-ХО-ХО-ХО-ХО-ХО!!!!!!! … [ик!] … ГА-А-А-А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!!! …. [хр-хр-хр!] … ОХОХО-ОХООХ-ОХОХО-ОХОХО!!!! …[вздох!] … Нет, нет, не-е-е-хе-хе-ет!!! … Сто-о-о-хо-хо-хо-о-оп! … [пф-ф-ф-ф!] … щ-щ-щ-ще-е-хе-хе-хе-е-е-е-е!!!!! … к-ко-т … [вздох!] … н-о-о-о!!! … Ще-ко-о-о-т-н-о-о!!!!!
- Ну, как, нравится? - спросил я, - теперь-то ты будешь вежливо со мной разговаривать?
Ответом мне было какое-то непонятное не то всхлипывание, не то всхрапывание, среди которого я силился разобрать ее слова. Однако мне это не удалось. … Решив, что она не согласна со мной, я продолжил пытку и засунул оставшийся тонкий кусочек льда ей как раз в маленькую щелочку между большим пальцем и соседним и стал водить им там наподобие пилы.
- У … У … У-У-Б-БЕ-Е-Е-РИ-И-И-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ … [ик!] … те-те-те-хе-хе-хе!!!!!! - завопила Елена Александровна, - Л-Л … [пф-ф-ф!] … Л-Л-Е-А-А-АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!! … Х-Х …[вздох!] …О-ЛО-ДНО-О-О-О-О!!!!!!!! …. ох! … ох! … ОЙО-ЙО-Й-Й-И-И-И!!! …. Бою-у-усь … [ик-ик!] … щ-ще-ко-о-от… ки-и-и!!!!!!
"Попилив" еще немного ледышкой ей между пальчиков я, наконец, остановился. Под конец, Елена Александровна уже не смеялась, а негромко стонала, хотя время от времени издавала короткие, вымученные смешки. Дышала она тяжело, как загнанная лошадь, широко раскрыв рот. Надо было дать ей передохнуть, да и я сам малость утомился. Не такая уж легкая работа у "палача"-щекотуна! Я достал пачку сигарет и, не спеша, закурил, наблюдая как моя "жертва" медленно приходит в себя. Я понимал, что на этом этапе нельзя доводить щекотку до последнего предела, иначе Ленка может потерять всякую чувствительность. А это будет прискорбно! Я заготовил для нее еще несколько испытаний, это же было только начало … лета (хе-хе). Щекотать тоже надо уметь. "Жертва" не должна выдохнуться раньше срока.
Тем временем, наша гордая Афродита постепенно успокоилась. Дыхание стабилизировалось, но лицо еще оставалось пунцовым от смеха. От продолжительной щекотки ее глаза увлажнились, на краешках смазалась тушь. Я защекотал ее почти до слез! "Что-то будет дальше, - подумал я, - ведь это были только пятки, а на ее теле еще столько соблазнительных мест, которые так и требуют особого внимания "исследователя". Хорошо бы она и там реагировала также".

… Елена Александровна открыла глаза. Над ней по-прежнему болталась грязная лампочка, не давая как следует рассмотреть окружавшую ее обстановку. Она лишь смутно различала странные стены, похожие на матрацы, черный потолок и серую картонную ширму вокруг головы. "Господи, - подумала она, - что же это такое? Какой ужас! Что мне делать?! Ведь он защекочет меня до смерти!" Она и не представляла себе, насколько сильно она боится щекотки. Конечно, она очень чувствительна, особенно ее ноги, но чтобы так! "А может подписать эту чертову ведомость, - вдруг подумала она, но тут же устыдилась собственной слабости. - Что же это я, а? Как я потом буду приходить в институт? Они же все будут смеяться надо мной и не будут уважать. А потом все остальные обязательно узнают об этом и что тогда? Я же умру от стыда! … Нет, - решила она, - он не заставит меня поступиться собственной совестью. Я буду сильной, - гордо подумала Елена Александровна, - я вытерплю, вытерплю, во что бы то ни стало, - мысленно, словно заклинание, повторяла она.

- Ну-с, Елена Александровна, что теперь скажете? - спокойно спросил я. - Согласны ли Вы подписать ведомость и избавить себя и нас от дальнейших мучений?
- И не подумаю, - решительно заявила Ленка, - можешь делать со мной что хочешь, но тебе не удастся заставить меня нарушить свои принципы. - Она помолчала, потом с некоторым усилием добавила: - Ты хиляк, у тебя ничего не получится, не та ту напал!
В ее глазах светилось торжество. Но, в то же время я уловил в них и легкое беспокойство, как если бы она не была до конца уверена в только что данном обете.
- Ну, что ж, посмотрим, посмотрим, кто окажется сильнее, Елена Александровна, - задумчиво произнес я. - Уверен, Вы очень скоро раскаетесь в Ваших словах.
- А уж как ты раскаешься, тебе и не снилось! - с вызовом заявила она, - Считай, последние деньки догуливаешь. Я ведь тебя узнала, хоть и не вижу - ты С***. В понедельник же я пойду к ректору и ты, мой миленький, загремишь по первое число. Готовься!
Кровь стукнула мне в голову. "Да как она смеет, засранка?! Ну, ладно, держись, сейчас будет потеха во всю Ивановскую!" Однако внешне я ничем не проявил своего раздражения, просто стоял и смотрел на нее. Она действительно меня узнала, причем безошибочно. Впрочем, я и не рассчитывал на полную анонимность. Для этого ей надо было завязать глаза, а я хотел видеть в них отражение ее животного страха. Именно в глазах, как мне всегда казалось, заключена душа человека, а не где-то ниже шеи, между ключицами как утверждают сегодня богословы, да и медики, вроде, тоже. Глаза как зеркало всех страстей, по ним видно проявление всех эмоций и переживаний человека. И я с нетерпением ожидал узреть в больших серых глазах Елены Александровны яркие отблески моей победы над ее волевым духом. Я жаждал увидеть ее снова, как и десяток минут назад, в состоянии животного ужаса перед неумолимой силой щекотки, я хотел ощущать под своими пальцами трепещущую плоть ее роскошного тела, бьющегося в щекотливом экстазе страсти. Дрожь пронизала мое тело, я прерывисто и глубоко вдохнул и адреналин гейзером вонзился в мое сердце.
- Ладно, ладно, роковая женщина, - с некоторым раздражением произнес я, - сейчас мы проверим, насколько ты сильная и уверенная в себе. Бьюсь об заклад, к концу этой ночи ты не только подпишешь ведомость, но еще и поклянешься, что никогда никому ничего не расскажешь о сегодняшнем случае.
- Держи карман шире, недоносок! - гневно крикнула Ленка, - Сейчас!
Однако когда она произнесла это, я успел заметить печать неуверенности на ее лице. Легкий, едва заметный испуг отразился в ее глазах. Я даже не уверен, что заметил его, а скорее интуитивно почувствовал.
- Итак, приступим, - нарочито торжественно сказал я.

Я подошел поближе к распростертой на столе Елене Александровне и занялся верхней частью ее тела. Я начал щекотать ее бока, чуть ниже ребер. Она была худенькая, но регулярно занималась спортом, и поэтому на боках мышцы у нее были развиты хорошо. Не как у какого-нибудь Шварценеггера, но достаточно осязаемо для моих пальцев. Я без труда нащупал эти мышцы под ее кожей, идущие от ребер вниз, к тазовым косточкам. Зажав их пальцами, я стал усиленно теребить и сжимать их. Тут вообще началось настоящее извержение вулкана, по сравнению с которым древняя Помпея просто небольшая встряска! Ленка мгновенно взорвалась смехом, задергалась и заметалась из всех сил. Она опять стала захлебываться хохотом, пыталась плеваться, но у нее получалось только смешное пускание пузырей через плотно сжатые зубы.
- Пьфу-у-у! Пьфу-у-у-х-х-с-с-с!!!!! Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-ЙА-А-АА-АА-АА!!!!!!!!!!! … Ха-ха!!! …. Б-ч-га-а-д-т-т … за-п-р-р-р … вз-з-з-з-з-з-Ы-Ы-Ы-ЫЫ-ЫЫ-ЫЫ-АА-АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! АХА! … ХА!!! … [ик-ик-ик!] … пс-с-с-с-с-с-с-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ!!!!!!!!!!
Минуту спустя зубы уже разжаты, губы широко раскрыты, из уст вырывается безудержный хохот. Это я коснулся пальцами ее паховых складок! Ее глаза, широко раскрытые, кажутся бездонными колодцами страха и возбуждения, но в то же время текущие из них слезы безоговорочно говорят о ее абсолютной беспомощности перед всепоглощающей силой щекотки. Она извивается, но веревки держат ее крепко, позволяя исследовать каждую черточку и каждую выемку на ее щекотливом теле. Она внезапно осознает, что "палач" открыл ее самую сокровенную тайну и теперь ЗАЩЕКОЧЕТ ее до смерти! Это осознание добавляет страха и вот она уже полностью уничтожена. Вся ее воля и сила испарились через смех, она хохочет в полный голос и не может остановиться. Ей остается только лишь отдаться во власть этой страсти, признав свое поражение.
- Б-БУА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!! АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!! … Ох! … Ох! … [вздох!] … ч-черт …[ик!] … воз-з-ми-и-и-и-и-и-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ!!!!!!!!! АА-АА-АА-АА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!!!!!! … Нет, нет, по-о-охо-хо-хо …мил-л-луйте-е-е-е-е!!!!! СМ-МИ-И-И-И-И-И-И-И-И-И-ЛУ-У-ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!! … [ик-ик!] … ОХ-ОХО-ХОХО-ХО-ХОХО-ХО-О-О-О!!!!!!!!!!!! [хр-хр-хр!] … ГЫ-Ы-Ы-ХЫ-ХЫ-ХЫ-ХЫ-И-ИХИ-ХИ-ХИ-ХИ-И-И-И-И!!!!!!! … ОХО-ХОХО-ХО-ХОХО!!!!!!!! … [вздох!] … ПФ-Ф-Ф-АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!! … ЙА-А-ХА-ХА-АЙ-У-У-ХЫ-Ы-И-ИХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ!!!!!!!
А щекотка, тем временем, продолжалась с неослабевающим нарастанием возбуждения! Вдруг Елена Александровна почувствовала, что ее мучитель начал пересчитывать ее нежные ребрышки!!! Пальцами!!! О-о-о-о, ужас!!! Это, оказывается, самое щекотливое место на ее теле!!! Она взвилась, приподняла живот и бедра, изогнувшись "мостиком", стала кричать вперемежку со смехом и метаться из стороны в сторону. Я из-за этого сбился со счета и начал все сначала. Где-то в самой глубине ее разрывающегося от ощущения щекотки мозга она молит бога, чтобы он отнял у нее сознание. Но, Всемогущий не внемлет ее страданиям и ... пытка продолжается с утроенной силой. Неожиданно где-то внутри ее самой, внутри ее лона зарождается настоящая волна сладострастия - цунами экстаза помноженного на не прекращающее ощущение щекотки во всем теле, от кончиков нежных пальчиков ног до шеи. Она знает, что это такое, и пытается сопротивляться наступающему взрыву наслаждения. Но, щекотка лишает ее последних сил, выворачивая наружу все ее существо, ее душу. Она разрывается в путах веревок, удерживающих ее тело в состоянии неподвижности, бьет вокруг себя руками и визжит. Наконец, задержанное наслаждение прорывается и долго разливается по всему ее телу, не находя для себя выхода. Оно распространилось по ней, как наркотик, впрыснутый в вену. На какое-то время она перестает чувствовать щекотку. Она не знает, то ли это ее тело потеряло чувствительность, то ли "палач" наконец сжалился над ней. "Палач" действительно временно прекратил щекотку, как только прошел оргазм, и, дав ей несколько минут, чтобы перевести дух, продолжил свое "ужасное" исследование. Чувствительность ее тела восстановилась, но теперь щекотка приносила ей намного большие мучения, чем прежде. Она уже не столько хохотала, сколько стонала и еле двигалась. Она не могла вынести этого и сдалась ... Совершенно обессиленная, она согласилась пописать ведомость и поставить всем пятерки. И, конечно, она обещала никому не рассказывать о случившемся. Она бы и так никому не посмела рассказать о том, что ее защекотал до оргазма, почти до полусмерти какой-то студент. Это было так унизительно для нее - признаться, что она боится щекотки как пятилетняя девчонка...
вернуться к списку историй >>
© Top
Rambler's Top100