Новости Галерея Видеоклипы Библиотека Ссылки Форум О проекте
Несгибаемая
M/F

- Ты чего смеешься? Не вижу ничего смешного!
- Извини. Но ты так смешно выглядишь. Лежишь здесь, раскинувшись в разные стороны. И потом ты видела, что она тебе здесь написала?
- Я вообще ничего не видела с тех пор, как она надела эту штуку мне на глаза. А что ты имеешь в виду: "она написала"? Хотя мне все равно, просто развяжи меня.
Снова смех.
- У тебя тут на животе надпись, сделанная помадой. Вот здесь и здесь тоже.
Кончик пальца провел по ее голому животу, выписывая кривую от ребер, затем вниз, и снова вверх, прямо под ее пупком. Горло сжало от дурного предчувствия.
- Здесь написано: "ОЧЕНЬ БОИТСЯ ЩЕКОТКИ".
Внезапно она осознала, что ее тело ничем не прикрыто, она практически полностью обнажена. И этого обнаженного тела было очень много, слишком много для того, чтобы чувствовать себя комфортно и спокойно. Узенький топик на тоненьких бретельках, который она купила во время последнего отпуска и ни разу не надевала (и где только Алиса умудрилась его отыскать?) не особенно сильно прикрывал ее. Тоже можно было сказать и о низко сидящих на бедрах джинсах, плотно обтягивающих ее ножки - похоже, это даже не ее джинсы, у нее никогда не было в гардеробе ничего до такой степени вызывающе нескромного. Тем не менее, она была в джинсах, и они обтягивали ее как вторая кожа. До сих пор она не придавала своей более чем обширной наготе большого значения, будучи озабоченной другими проблемами. Ведь она оказалась здесь, связанная, с повязкой на глазах! Но это легкое прикосновение и эти слова, "боится щекотки", заставили все остальные проблемы быстро улетучиться.
- Это правда?
- Что именно?
- Очень боишься щекотки, конечно же?
- Нет! … Я хочу сказать, нет, я не боюсь.
- Даже чуточку? Тогда зачем же Алиса положила тебя здесь подобным образом, связала, да еще и написала это на твоем животе?
Мягкий палец вновь пробежал вдоль написанных помадой слов - и дальше, по обнаженной коже - и назад, еще более медленно и вкрадчиво.
Она стиснула губы.
- Откуда же мне знать? Это, наверное, одна из ее идиотских шуточек. И прекрати трогать меня!
Палец все еще нежно и рассеянно поглаживал низ ее животика, спускаясь зигзагами вниз прямо к поясу ее джинсов и поднимаясь снова вверх. Ее сердце учащенно забилось.
- Ох уж мне эти глупые шутки нашей милой Алисы!
Кончик пальца блуждал по ее животу, забираясь все выше и выше, делая круги вокруг пупка, прочертил легкую линию между ее грудью и, наконец, замер там, слегка подрагивая.
Она надеялась, что буханье ее сердца не слишком заметно.
- А как ей вообще удалось заманить тебя сюда?
- Я не знаю! Я просто проснулась и обнаружила, что меня кто-то связал. И вообще мне все равно. Я…
- А как она узнала, что ты боишься щекотки?
Сводящее с ума прикосновение продолжило свой путь вдоль ее ключиц, вверх по боковой части шеи и замерло где-то чуть ниже ее уха. Когда до тебя дотрагиваются это вообще мало приятная штука, но это медленное, вкрадчивое прикосновение, как будто исследующее чувствительность ее кожи, было одновременно возбуждающим, пугающим и приводящим в бешенство. Хотя ей совершенно не хотелось в данный момент придаваться подобным размышлениям и анализу, ей просто хотелось прекратить это.
- И вообще я не ….
- А может быть, ты засмеялась, когда она начала писать это на тебе?
Вниз по ее шее, сделав круг вокруг плеча, слегка задев грудь, с поразительно небрежной интимностью, и потом вниз, вниз, вниз, описывая длинную дугу по ее ребрам… Все мускулы ее рук напряглись до предела, в то время как она пыталась заставить себя дышать ровно.
- Прекрати сейчас же! Это вовсе не смешно. И убери от меня руки!
Это был самый холодный, самый жесткий тон ее голоса, который она только могла изобразить, тон, который заморозил и прекратил всяческие заигрывания со стороны многих ее не в меру игриво настроенных бойфрендов. Но, на сей раз, это не дало нужного эффекта.
- Извини.
В этом извинении слышалось полное отсутствие какой-либо искренности. Да и дразнящее прикосновение и не думало прекращаться, а поскользило дальше вниз, вдоль изгиба ее талии. И даже еще ниже.
- Ух ты! Черные шелковые трусики! Я и не думал, что ты носишь что-то подобное!
Пальцы коснулись мягкой материи и еще более нежной кожи под ней. Кровь бросилась к ее щекам, пульс теперь отдавался в самом центре ее головы, темп его ударов все возрастал.
- А ведь со стороны Алисы очень мило было позаботиться о твоей внешнем виде и одеть тебя таким замечательным образом. Ты так не считаешь?
- Руки прочь оттуда! - ее голос был полон ярости, но ее тело оставалось неподвижным. Она не могла позволить себе начать извиваться под этими дразнящими прикосновениями, только не сейчас, когда она так одета и находится в таком затруднительном положении. Рука медленно отодвинулась.
- Что-то не так? - в голосе все еще не слышалось и капли искренности.
- Я тебе уже сказала - прекрати сию же минуту. Ты же знаешь, что я не люблю, когда ко мне прикасаются.
- Но мне хочется прикасаться к тебе! Ты красива, и отлично знаешь это. И эта мягкая белая кожа… которая может быть боится щекотки, а может быть и нет. Как же мне противостоять такому искушению?
- Ну уж как-нибудь постарайся, - сознание того, что она еще способна к подобным саркастическим замечаниям, подбодрило ее и побудило двинуться дальше. - А какое тебе вообще дело до того, боюсь я щекотки или нет, а?
- Алисе точно было до этого дело, раз она не поленилась написать это на твоем животике. И потом ты же помнишь Сенди? - она не ответила. - Ну, мою бывшую. Я был еще с ней в то время, когда ты познакомилась со мной и с Алисой. Но вскоре мы расстались.
- Я с огромным удовольствием поболтаю с тобой о твоих любовных историях, только не мог бы ты развязать ме…
- Тсс! - палец дотронулся до ее губ. - Ничего не говори, просто послушай пару минут. Знаешь, ведь Сенди была наверное самой щекотливой девчонкой из всех, которых я когда-либо знал. Каждый миллиметр ее тела боялся щекотки. И все, что мне было нужно, так это лишь слегка сжать ее ребрышки… - она не смогла сдержать содрогание, когда все десять пальцев, широко расставленные, коснулись ее ребер - … или потискать ее бедрышки… - пальцы начали свое медленное путешествие вниз, по ее бокам, туда, где над низким поясом ее джинсов возвышались пышные изгибы ее бедер, и, достигнув этого места, слегка ущипнули мягкую кожу - … или просто пощекотать ее ножки… - пальчики ее ног рефлекторно поджались еще прежде, чем пальцы ее мучителя добрались до ее босых стоп, скользнули вниз по подушечке под пальцами, и по своду стопы, и по пяточке - … и в результате любого из этих нехитрых действий Сенди была готова. Я имею в виду, что она впадала в форменную истерику.
Она чувствовала, что у нее самой сейчас начнется истерика. Все ее тело звенело от напряжения, каждый мускул был сжат, так она старалась подавить непреодолимое желание задергаться. Те места, где только что прошли пальцы, все еще испытывали отзвук щекотки - и самые худшие ощущения были на стопах, тем более что пальцы остановились там, как бы отдыхая. Молчание затягивалось, и щекотливое ощущение с каждым ударом ее сердца становилось все хуже и хуже. Повинуясь животному инстинкту, она вся сжалась и замерла в надежде, что ее мучитель потеряет к ней интерес - но подобные инстинкты плохо работают, если вы находитесь прямо перед палачом, связанный, с повязкой на глазах, почти полностью обнаженный и беззащитный.
- Извини. Я не слишком утомил тебя?
- Н-нет, - умудрилась выдавить из себя она, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком неестественно. Ей это вроде бы удалось, по крайней мере, по ее мнению. Отлично, попробуем дальше действовать так же уверенно. - И что же ты хочешь со мной сделать? - она просто гордится собой, тем, как она легко может управлять своим голосом, даже в такой казалось бы безнадежной ситуации. Однако лишь смех был ей ответом.
- А что, разве так сложно представить?
- Послушай, я уже слегка устала от всего этого, - она постаралась вложить побольше энергии и властности в эту фразу. Но, увы, то, что так легко удавалось ей всегда, теперь безжалостно предавало ее. Ее голос был слишком слабым и слегка дрожал.
- Но я еще не закончил рассказывать тебе о Сенди.
Она испустила глубокий вздох.
- Хорошо, хорошо, можешь продо-должать! - запинка произошла в тот момент, когда пальцы слегка переменили свои позиции на ее стопах, и ее дыхание на мгновение застряло у нее в горле.
- На чем я остановился? Ах, да… Сенди обладала необычайной чувствительностью кожи, по всему телу. Она в буквальном смысле сходила с ума, когда я щекотал ее. Но иногда я устраивал нечто немножко другое. Что-то типа … этого.
Пальцы снова пустились в путь, как бы вышагивая по ее телу, кончики их переместились и теперь приземлились прямо на вершине изгиба каждого свода ее стоп. Кожица здесь слишком нежная, чтобы выдержать подобное прикосновение, и каждое легкое касание каждого кончика пальца ощущалось как удар током.
- Я обрабатывал у нее эти местечки медленно, очень-очень медленно…. сполна пользуясь ее слабостью. Или вот еще как.
Еще один шаг - перемещение. Теперь кончики пальцев касались центра свода стоп, сердцевины сосредоточения щекотливости каждой ножки.
- Я, кажется, уже упоминал, насколько она боялась щекотки на подошвах? Особенно вот в этом местечке. Все, что было нужно, это одно легкое прикосновение, и она была практически готова выпрыгнуть из своего тела.
Пальчики ее ног изо всех сил пытались прижаться к основанию стопы, повинуясь древнему инстинкту, в тщетной попытке защитить уязвимые подошвы от прикосновений, и от нее требовалось напряжение всей ее быстро улетучивающейся силы воли, чтобы заставить их держаться прямо и вообще не двигать ногами. К несчастью для нее, необходимость тотальной концентрации на стопах и на их неподвижности имела неприятный побочный эффект - это только усиливало щекотливые ощущения. Весь ее мозг безотрывно сконцентрировался на двух вибрирующих точках, где в данный момент находились пальцы, и это не позволяло ей забыться и перестать чувствовать происходящее.
- Надо сказать, что Сенди была довольно упрямой. Она всегда пыталась сделать вид, что совершенно ничего не чувствует. Она-то знала, что если она покажет, насколько ей щекотно, я подвергну ее мучительной пытке щекоткой.
Слово "пытка" было произнесено со злобной тщательностью. Оно проскользнуло к ней в уши и осело в самых глубинах ее мозга, выпуская на волю вихрь мрачный видений. Она издала тихий стон, даже не осознавая этого, как бы пытаясь отогнать эти видения.
- Да, пытка. Извини, кажется, это слегка встревожило тебя? Хотя это правда. Щекотка может быть очень жестокой пыткой, особенно если ты беззащитна и не можешь ее остановить, а щекотальщик знает свое дело...
Еще одно перемещение пальцев как бы подчеркнуло весь ужас этих слов. Теперь они приземлились на возвышении подушечки под пальцами, наполняя все ее тело новыми содроганиями, которые она все-таки умудрилась подавить. Икры ее ног изогнулись дугой от напряжения. Сдавайся, ты не в состоянии никого обмануть, как будто шептало что-то внутри нее. Но она всегда гордилась собой, своей способностью скрывать свои чувства и эмоции, когда это было необходимо - а в данной ситуации это было сверхнеобходимо, если конечно она хотела избежать … ну, того, о чем только что говорили.
- Вернемся… К… Сути... Дела… - ей приходилось делать паузы между словами, чтобы заглушить душивший ее смех. Она балансировала над пучиной безумия, и потеря контроля над собой означало бы полное поражение. Единственное, что поддерживало ее силы в этот момент, так это сознание того, что она никогда не сдавалась раньше и не собирается делать это теперь, когда она могла подвергнуться пы… когда столько было поставлено на карту. Пытка, нечто, гнездившееся в ее мозгу, прошептало снова, сопровождая это ужасное слово мерзким хихиканьем. Ты подвергнешься пытке щекоткой.
- Как тебе будет угодно.
Пальцы наконец-то исчезли с ее стоп, и она едва сдержала себя, чтобы не застонать от облегчения. Это лишь доказало бы ее палачу, что она полностью обессилила, и привело бы к полному краху быстрее, чем любой взрыв хохота.
- Понимаешь, я отлично помню, как выглядела Сенди в то время, как я забавлялся с ней подобным образом. И знаешь что? Похоже, ты выглядишь сейчас точно так же, как и она в подобные моменты.
И внезапно, так, что она даже вздрогнула от неожиданности, повязка упала с ее глаз, и перед ними появилось нечто. Это было небольшое зеркальце, и, когда она смогла проморгаться и сфокусировать взгляд, то единственной вещью, которую она увидела, было ее собственное лицо. Она в ужасе уставилась на свое отражение. Ее глаза блестели от влаги как пара драгоценных камней. Они были настолько широко открыты, отчаянно таращась вокруг, что зрачки стали абсолютно круглыми и, казалось, занимали почти всю поверхность глаз. Выбившиеся из прически пряди волос облепили ее влажные виски. Лихорадочный румянец выступил на щеках, как будто кто-то долго бил ей пощечины. Ее полные, чувственные губы дрожали, и как не старалась она взять их под контроль своей воли, дрожание от этого становилось только все сильнее и сильнее. Она никогда еще себя такой не видела. Куда бы она ни бросила взгляд, везде обнаруживала лишь явные свидетельства собственной слабости и уязвимости. Это было ужасное зрелище, но она не успела отвести взгляд - сводящее с ума ощущение прокрадывающегося в ее мягкую подмышку пальца застало ее врасплох. Ужасное лицо в зеркале отреагировало на это мгновенно; глаза еще больше расширились, ноздри раздулись, губы поползли в стороны, обнажая белоснежные зубы в беспомощной улыбке, которую не возможно было согнать с лица никаким усилием воли. Голосовые связи в горле распирало от безумной необходимости рассмеяться, захихикать, сделать хоть что-нибудь, чтобы выпустить наружу всеобъемлющее ощущение, порожденное всего лишь одним пальцем, слабо подрагивающем в ее подмышечной впадинке. Но вместо этого она заставила крепко сжаться непослушные губы, в уголках которых все же остались белые следы выступившей изо рта пены, показывая, насколько она переутомлена. Ее собственное лицо предавало ее, крича во всю мочь о ее необычайной, безумной боязни щекотки.
- Скажи это. - Голос ее мучителя понизился до интимного шепота. Палец все еще безжалостно выписывал круги под ее рукой. - Я вижу это на твоем лице. Я чувствую это во всем твоем теле. Я могу слышать это, не смотря на то, что ты готова лопнуть от натуги лишь бы не засмеяться. Ты ведь гораздо слабее в этом отношении чем Сенди … для нее это была бы всего лишь легонькая встрясочка, ведь ее щекотали достаточно часто для того, чтобы она знала, как себя вести в подобных ситуациях. Ты этого не знаешь.
Ей хотелось закричать, выплеснуть наружу безумие, бьющее ключом в ее голове, но когда ее губы, наконец, приоткрылись, все, что она смогла издать, было детское всхлипывание, которое лишь заставило ее вспыхнуть от унижения.
- Почему ты де-е-е-е-е-е-е-е-елаешь это со мно-о-о-о-о-ой?
Палец выбрался из ее подмышки, и она затараторила в слабой надежде, что подобное жалкое хныканье сможет предоставить так необходимую ей передышку, которой не смогло добиться яростное неповиновение.
- Я просто не люблю, когда до меня дотрагиваются подобным образом! Почему ты не можешь оставить меня в покое?
Ее палач поколебался минуту, она почувствовала надежду на избавление. Сейчас или никогда. Она зажмурила глаза, позволив потоку слез свободно течь по пылающим щекам, и даже отважилась пару раз шмыгнуть носом.
- Я просто очень испугалась, ведь меня связали, и ты говорил такие страшные вещи о (всхлип) о пытке … и трогал меня везде, и я испугалась, что ты можешь причинить мне боль, и почему ты не можешь просто развязать меня (глухое рыдание) …
Для полной завершенности картины она еще несколько раз громко всхлипнула и шмыгнула носом, как бы понемногу успокаиваясь, а затем решила оценить произведенный ею эффект, бросив незаметный взгляд сквозь мокрые слипшиеся ресницы. Она не устраивала подобных припадков уже много, много лет, и не была на сто процентов уверена, удалось ли ей разжалобить своего мучителя. Вообще-то она никогда не унижалась до хныканья, так как ненавидела все поступки, оскорбляющие или каким-то другим образом ущемляющие ее собственное достоинство, но сейчас было неподходящее время для подобных приступов гордости. И потом это могло сработать.
Но увидела она лишь медленно расползающуюся по лицу ее мучителя улыбку. Ее сердце рухнуло.
- Очень хорошо. Ты уже запищала как шестилетняя девчонка, а я ведь всего лишь слегка дотронулся до тебя.
Ни капли симпатии, на которую она так надеялась.
- Я не собираюсь причинить тебе боль, отнюдь … но поверь мне, я проведу тебя через все круги ада. Что же касается того, почему я так поступаю с тобой, готов побиться об заклад, что это по той же причине, по которой Алиса связала тебя подобным образом - это же так прикольно осознавать, что величайшая в мире снежная королева так боится щекотки.
Эти слова ударили ее словно током. Она ослепительно сверкнула влажными от слез глазами.
- Я не снежная королева!!!
- Нет, снежная, ледяная, неприступная. И я знаю множество парней, которые утверждали, что просто покрывались инеем на свиданиях с тобой.
- Что? - взвизгнула она. - И это все лишь потому, что…
- Твое лицо, которое, наверное, покроется трещинами, если ты улыбнешься, железо и лед в голосе, пояс целомудрия, в который ты похоже постоянно закована…
Она поняла, что над ней издеваются, и заскрежетала зубами от бессильной злобы.
- Это позор, что большинство людей даже не догадываются, как легко сломить тебя, просто легонько пощекотав здесь или там. А я собираюсь оповестить всех об этом.
Ее ярость не могла быть сдерживаема дольше.
- Я не снежная королева, и я не боюсь щекотки, а если ты сейчас же не освободишь меня, я закричу!
Улыбка лишь расползлась в еще более гадкую насмешливую гримасу.
- Конечно, конечно, ты не такая. Но я не верю, что ты способна по настоящему закричать … если только я не помогу тебе. А я тебе помогу, в свое время. Вокруг никого нет, никто тебя не услышит, и мне бы очень хотелось услышать твой истошный крик.
Ее гнев вспыхнул последний раз и окончательно погас. Ей казалось, что в комнате не хватает воздуха, казалось, она не сможет больше ни разу вздохнуть.
- Ты слишком долго была высокомерной и гордой недотрогой, моя дорогая, и я не единственный, кому это страшно надоело.
Руки поднялись, пальцы широко растопырены.
- Но вернемся к нашему вопросу… ну, о том, насколько ты боишься щекотки, и как ты собираешься признаться мне в этом. Я могу пообещать, что обойдусь с тобой максимально нежно, если просто услышу, как ты скажешь мне, что боишься щекотки. Но даже в этом случае, просто так тебе не уйти, так что, может быть, не стоит врать хотя бы себе?
Она попыталась закричать. Она действительно хотела этого, хотя бы чтобы доказать себе, что она может сделать это, и заставить бесящую ее ухмылку исчезнуть с лица этого человека. Но легкие ее были заморожены, горло сжато спазмом, и все, что вышло наружу, был лишь придушенный шепот. Ее мучитель даже не обратил на это внимания, с жадностью разглядывая снизу вверх и сверху вниз ее пылающее, трепещущее тело.
- Я помню, ты аж подпрыгнула, когда я в прошлый раз дотронулся до твоих ребрышек, не так ли?
- Да ты просто … напугал меня, застал меня врасплох.
Ложь была рефлекторной и беспомощной, последней попыткой спасти свое лицо.
- Ну, хорошо. Ты же была в повязке тогда. Но теперь ты можешь видеть мои руки, правда ведь?
- Да …
- Так смотри же хорошенько.
Руки поднялись, заполняя собой весь ее затуманенный взгляд.
- И слушай внимательно: я собираюсь пощекотать твои ребра. Твои руки привязаны вверху, ты не можешь защитить свои бока, ты даже не можешь пошевелиться для того, чтобы ускользнуть от моих пальцев. И я собираюсь помучить тебя. Ты знаешь, что сейчас произойдет?
Жуткая жестокость этих слов как будто камнями придавила ее грудь, выдавливая остатки воздуха. Ей не хотелось думать об этом, но из глубин мозга сами собой всплывали страшные слова.
- Пытка… - выскользнуло из ее губ.
- Смотри же, мои руки все приближаются. На этот раз никаких неожиданностей. И ты совершенно права, это будет пытка, пытка щекоткой, потому что твои ребрышки что?
Ей хотелось кричать, умолять, протестовать, угрожать, все что угодно. Но силы покинули ее тело и ее разум. Все, о чем она только могла думать в этот момент, - эти медленно приближающиеся к ней руки, и в тени, падающей от них, уже метались ужасные, леденящие мурашки.
- Только не надо лежать здесь как трепетная лань. Отвечай мне… и быстрее, я не собираюсь больше ждать. Так что же ты?
- Я, уф…
Руки, тело, дрожь, дыхание, пытка, держащие ее узы, напряженные мускулы, нет, беззащитность… Она не могла думать.
- Я подскажу тебе. Что написано на твоем животике?
- Очень боится ще… щекотки. Я очень бо… боюсь щекотки.
Теперь уже она не чувствовала ни облегчения, ни страха от сделанного ею с таким трудом признания. Хотя ее мучитель и не говорил этого, она инстинктивно понимала, что ее судьба стала не лучше и не хуже от сказанного. Но она сказала это, ведь руки практически уже касались ее кожи, пальцы растопырились над самыми изгибами ее ребрышек, и она уже могла чувствовать жар, идущий от ладоней, на своей пылающей коже.
- Да, ты очень боишься. А теперь посмотрим, как у нас с криком …
Пальцы коснулись ее ребер, и она уже ничего не ощущала, кроме бесконечно длящегося мгновения леденящего безумия до того, как они впились в нее со всей силой и свет померк окончательно.
вернуться к списку историй >>
© Sva
Rambler's Top100