Тот же день.

Пытали до обеда, с краткими перерывами на чтение нотаций, из которых Тася узнавала, за какую именно из многочисленных обид Артурчика - действительных и свежесочинённых - ей предстоит расплачиваться в ближайшие 15 минут. Наконец, Артурчик, на её счастье, проголодался. Тася была развязана и отправлена на кухню. Ни о какой готовке, конечно, и речи быть не могло. У Таси и ноги подгибались, и руки дрожали, и голова кругом шла. Пришлось Артуру довольствоваться кое-как разогретым вчерашним супом. Впрочем, он не возражал, и после обеда засел за свой компьютер. Сама Тася о еде и думать не могла.

Весь оставшийся день она сидела в кресле на веранде и смотрела на цветы. Сначала она представляла, что сделает с Артуром Муза Арсеньевна, когда узнает о его выходке. Потом пыталась представить, что сделает Муза Арсеньевна, узнав о выходках Таси. Из всех вариантов самым весёлым было увольнение без расчёта за отработанное время. "Сначала фотографии… - Уныло думала Тася. - Потом ещё это… Как я вообще могла так поступить?! Брала чужие вещи, примеряла… И ведь знала, что этот мерзкий мальчишка рядом шныряет!"

К вечеру Тася кое-как пришла в себя и после ужина, решительно отобрав у Артура ноутбук, досрочно отправила мальчика в постель. Пусть знает, кто в доме хозяйка! Тем более, компьютер ей и самой пригодится…

Ночь со вторника на среду.

Письмо от Антона было ужасно и состояло из одной мордашки - смеющегося чёртика. Тася и отвечать на такое хамство не стала, просто уронила голову на руки и заплакала. Однако, надо было что-то делать. Поплакав, Тася почистила журнал и принялась изучать неожиданно многочисленные закладки Артурчика - ей пришло в голову, что он мог сделать такую на страничке Антона в фэйсбуке. О том, что Артур мог скопировать фотографии на диск или даже выложить где-то в сети, наконец - просто запомнить Антонов ник, Тася не подумала. И слава Галактике - а то бы наш рассказ прямо здесь и закончился. И трагизму его финала позавидовали бы Шекспир с Шиллером, пропади они пропадом!

Открыв одну из папок в менюшке закладок, Тася открыла рот от изумления - перед ней раскрылся длинный список самого сомнительного вида ссылок, пестрящих словами "tickling", "bondage" и "torture". Она открыла одну из ссылок наугад.

- Ах! Вот где он этого набрался! Защекочи-училку и всё такое... Боже мой! Гадость какая! Ой, а это что за ужас! Мальчику 12 лет, а он на такое смотрит!

Тася ещё не оправилась от шока, когда в дверь её комнаты деликатнейшим образом постучали. Впрочем, дожидаться приглашения Артур не стал.

- Таиса Станиславна! - Начал он с порога. - Дай компьютер. Мне там одну вещь… Ого! Клёвая фотка! Тётенька прямо вылитая ты! Только дядька весь какой-то чуркмен. Я гораздо симпатичнее! Эх! Нет у нас фотокамеры, а то бы мы с тобой бизнес в интернете открыли! Все бы ахнули!

- Артур, замолчи…

- Чего это? Я дело говорю! Знаешь, как разбогатеем! Как порно-звёзды первого класса!

- И давно ты… по таким… сайтам лазишь?

- Да уж года два. - Сообщил Артурчик. - Ноутбук вначале папин был, а потом он мне его задарил. Папа у нас в компьютерах так себе разбирается - не то, что я - он толком ничего и не почистил. То есть, он-то думал, что почистил! - Артурчик самодовольно засмеялся. - Сколько я по папиным следам всякого интересного разыскал! Полезного для жизни. Много думал над этим…

- Артурчик, а ты подумал, что об этом скажет мама?

- Ну как что? Таиска Станиславна без просу у ребёнка ноутбук отобрала и для своих корыстных целей пользовалась. Порнуху на нём смотрела - она в ней, кстати, и сама снимается.

Крыть было нечем. Артурчик продолжал.

- И знаешь, Таиса Станиславна, что я ещё думаю? Чтобы мама об ничём таком не узнала, надо этому безобразию конец положить. Хватит уже мой нотик по ночам тырить и всякой грязью забивать! Давай его сюда. - Артурчик схватил ноутбук и прижал к груди как любимого плюшевого медвежонка. - Теперь у меня будет храниться! Будешь брать только с моего разрешения! Ещё посмотрю по твоему поведению - давать или не давать. Вот только, боюсь я… - На лице Артура отразилась мучительная неуверенность. - Тебя, Таиска Станиславна, никакие запреты ведь не удержат. Не сможешь ты уже от дурной привычки чужие компьютеры воровать отказаться. Как приспичит ночью опять свои гадкие делишки устраивать! А у меня ведь и спальня не закрывается… Ночью придёшь и опять своруешь! Ой! - Глаза Артурчика округлились от ужаса. - А вдруг ты и над ребёнком надругаться захочешь?! Как это я раньше об этом не подумал?! С тобой, Таиска, в одном доме спать опасно!

- И что мне теперь - на улице ночевать?!

- Не-е. Зачем? Только связать тебя придётся, а то мало ли что тебе среди ночи в голову взбредёт.

- Артурчик! Хватит чушь нести! Бери свой ноутбук - чёрт с тобой - 100 лет он мне не нужен - и иди спать.

- Таиса Станиславна, а ты, когда бусы чинила, бусинки хорошо пересчитала?

- Что?! - Тася похолодела.

- А то мама у меня считать хорошо умеет. Её морожным не корми, а дай попересчитывать что-нибудь. Эй! Таиска! Ты куда побежала? Нету их там уже.

Тася, рванувшаяся было наверх, бессильно опустилась на кровать. И в самом деле. Она ведь даже и не знает, сколько их было - проклятых этих бусинок! Вечером она несколько раз облазила комнату Музы Арсеньевны и, как ей казалось, собрала всё. Но ведь, пока она лежала связанная, у этой погани была масса возможностей стащить несколько жемчужин!

- Видно, украл кто-то. - Продолжал разглагольствовать Артур. - Может, Колька-Дебил опять забрался? А то ведь, когда ты в маминой комнате без просу рылась, дверь потом открытой оставила. Вот он и польстился. Бусинки-то красивые! Да ты, не бойся! С Кольки-то, с дебила - какой спрос? Поругают опять да и отпустят. Его все жалеют. Он раньше, говорят, знаменитый художник был, пока дебилом не заделался. Только вот как бы мама на тебя, Таиса Станиславна, не рассердилась… Ой! А вдруг она подумает, что это ты украла?! Тебя, Таиска, тогда, наверно, в тюрьму посадят. А в тюрьме милицейские тебя знаешь, как связывать будут? Так, что не шевельнёшься. И пытают... Каждый день раз по десять. Это у милицейских работа такая. Я сам по интернету видел. Нет… Наверно, мы лучше маме об этом всём говорить не будем. А то мне тебя даже жалко! Хоть ты мне и по рылу заехала, а всё равно жалко. Такой уж я человек. Давай-ка лучше я тебя потихоньку к кровати привяжу и усну, наконец, спокойно. Без страха, что ты опять разбушуешься и ворвёшьс
я. Ты ложись пока, а я за верёвками…

Тася застыла на кровати, глядя вслед Артурчику. У неё даже рот приоткрылся от изумления перед такой подлостью и сознания своей беспомощности.

- Ну что сидишь? - Продолжил вернувшийся во всеоружии Артур. - Ложись давай. Руки сюда вот... Так…

Сломленная гнусным предательством, Тася подчинялась энергичным понуканиям как безвольная мягкая игрушка.

- Во-от… Теперь уж не вырвешься! И ноги тоже... Чего это? Хватит уворачиваться! Раньше думать надо было, когда мамины бусы воровала и ребёнка избивала ни за что, ни про что. Не-е-ет. С таких воспитательниц глаз спускать нельзя! А на ночь и вовсе привязывать надо, а то своруют чего или цыган в дом напустят. Вот так. Порядок как на военно-морском флоте! Это папа у меня так говорит. Сейчас мы тебя одеялом укроем... Ты что - плачешь?! Ну вот... Я же так не могу, когда плачут! Я тебя в таком состоянии одну не оставлю! Мальчики так не поступают! Это меня мама научила. Давай я тебя рассмешу как-нибудь! Ой, господи!!! Ты чего так дёргаешься?! Кровать перевернёшь! Тебе-то хорошо - ты привязанная! А я упаду и ушибусь! Не надо смешить? А плакать не будешь? Ну, смотри у меня! Не плачь. А-а-а... Ты что - так прямо в халате спать и будешь? Не-е-ет… Так нельзя. Подожди, я тебя сейчас раздену. Ой-ты, господи-и-и! Ну ты и вопить! А что такого? Ты бы мне в шортах и рубашке тоже спать не разрешила бы! А самой, значит, можно! Не
правильно это! И я с таким положением мириться не намерен! Да хватит уже вопить на весь посёлок! Сейчас охрана примчится! У нас уж было такое. Мама на папу раскричалась, а они решили, что мы убиваем кого-нибудь. Живо прибежали. А будешь так орать - снова прибегут. Думаешь, они поверят, что слабый болезненный мальчик насильно тебя связал? Да и я им скажу, что ты меня сама упросила. Давай, Артурчик, поиграем в такую игру - ты меня свяжешь и будешь голенькую смотреть и трогать везде. Кому они поверят? Я - наследник собственности, ты - Артур упёр пальчик в Тасин животик, - развратная прислужница. Ну? Кому поверит охрана?

Тася молчала, с ненавистью глядя на подлого мальчика.

- То-то же… - Артур, как добродушный дядюшка, принялся поигрывать пальчиками на Тасиных боках. - А я им ещё твои фотографии в интернете покажу, скажу - ты меня смотреть заставляла. А мне, дяденьки, скучно на это смотреть. Я уже спать давно хочу, а тётенька не разрешает. Можно, вы на неё вместо меня посмотрите, если уж она без этого не может? Вот спасибо, дяденьки, удружили! Пойду спать, а вы с тётенькой вместо меня поиграйте! Думаешь, не поверят? Вижу, что не думаешь. Пялиться на тебя станут. А может даже трогать. Вот так!

Артур запустил руки под полы Тасиного халатика и стал месить её бёдра, как месят тесто. Тася взвизгнула от неожиданности, но сразу подавила инстинктивное желание визжать и вырываться - увы, в бреднях Артура таилось слишком много бусинок правды.

- А потом возьмут и маме позвонят. Здрасьте, Муз Арсенна! Мы тут вашу прислугу на горяченьком застукали. Педофилка оказалась! Сынишку вашего малолетнего, Артурчика, представьте себя, развращала! Что говорите? Связать гадину и беспощадно пытать? Да она, Муз Арсенна, и так уже связанная. Сынок ваш, Артурка, постарался. Правильно говорите, Муза Арсеньевна! Паренёк ваш не промах - обезвредил сучку! Что говорите? Щекотать подлую до вашего приезда? Это мы с радостью!

Артур оставил в покое Тасины бёдра и с энергией заправского хлебопёка обрушился на её рёбрышки. Тася изо всех сил старалась не шуметь. Выходило так себе.

- И добровольцев ещё позвать? Это верно говорите - толпой щекотать сподручнее. А добровольцы на хорошее дело у нас всегда найдутся!

Артур атаковал Тасины бока так, словно пытался ввинтиться пальцами меж рёбер и потрогать её за сердце.

- Вы, Муза Арсеньевна, не переживайте, сделаем в лучшем виде - спуску подлюке не дадим, попляшет она у нас как грешная душа на сковородочке.

Устав от замешивания Тасиных бочков, хлопотливые ручки Артурчика проникли меж складок опасно распахнувшегося халатика и затеяли невыносимую чехарду подмышками. Теперь Тася плакала от смеха, вернее - от необходимости всё время его сдерживать.

- А наутро мама приедет - следствие проводить. Понятых призовёт - соседей, охрану, Кольку-Дебила велит привести - перья из своей комнаты притащит, всем раздаст, и будут тебя весь день перьями щекотать! И здесь… И вот здесь… - пальчики Артура опять забегали по Тасиным рёбрышкам. - И ещё здесь! - К ужасу Таси, Артурчик снова запустил руки под полы её халатика. - Ну и конечно здесь! - Артур быстро переполз к Тасиным ногам, ухватил за ступни и стал перебирать пальчиками подошвы. - Ты им во всём признаешься - и в разврате, и как бусинки покрала, а ещё - как папашу соблазнить замыслила, чтобы он на тебе вместо мамы женился.

Артур, наконец, оставил Тасины ступни и снова уселся напротив, сверля загнанно дышащую Тасю добрым взглядом следователя по особо важным делам.

- Составят они протокол и в тюрьму тебя повезут - на вечное поселение. Чего это чушь? Ничего это не чушь. Всё так и будет. Охранники - они как милицейские. Пытать любят. А мама у меня - хуже всей милиции вместе взятой. Мне это папа однажды сказал. А папа в таких делах разбирается. Он от мамы натерпелся так, что не дай бог. А всё оттого, что кое-кто капризничает. Не желает раздеваться перед сном. Крик поднял среди ночи! А ведь ты, Таиска Станиславна, должна мне пример подавать. Как только не стыдно! - Артурчик снова потянулся к Тасиному пояску. - Не будешь больше кричать? - Тася молча отвернулась. - Вот и правильно! Нельзя безобразничать!

Артурчик распахнул полы Тасиного халатика жестом фокусника, сбрасывающего покрывало со шляпы, полной кроликов. "Таиска без покрывал" была чудо как хороша - жаль, что никто, кроме глупого Артура, на неё в тот момент не смотрел! А может, смотрел? Вот подлец!

- Ух-тыыыы... Красиво... Ты прямо как тётеньки в интернете... - Артур провёл рукой по открывшейся панораме, словно хотел убедиться, что она не голографическая. - А знаешь... Я ведь голых женщин раньше только в интернете и видел. Хочешь - верь, хочешь - нет, дожил до 12 лет, а голую тётьку наяву первый раз вижу. Такая вот моя судьба несчастливая.

Если Артурчик хотел таким образом вызвать сочувствие, то сильно просчитался. Тася бросила на него взгляд, полный испепеляющего презрения, и снова отвернулась. Укрытый бронёй невинности, Артур не обратил никакого внимания на этот бортовой залп.

- И почему у тебя здесь волосы кудрявые, а там - прямые? Ещё одна загадка природы... До чего всё-таки сложно мир устроен...

Тася закрыла глаза и постаралась не думать о происходящем, об этом бесцеремонном исследовании её женственности. Она представила реку - холодную, спокойно текущую к морю, ослепительно сияющую на солнце широкую реку, чей противоположный берег едва можно разглядеть, прикрыв глаза рукой - реку и чаек, и волны подлизываются к Тасиным ножкам, и горячий песок - и чтобы не было так горячо, нужно просто войти в прибой, войти поглубже…

- Вот это да! Я думал - они как мешки с киселём. А на самом деле... Такие какие-то... Не знаю с чем сравнить... - Артурчик тыкал пальчиком в Тасины грудки и, затаив дыхание, следил за их колебаниями.

Ну разве можно думать о водоёмах, когда с вами такое вытворяют? Тасе стало до того горько и обидно за всё это ничем не заслуженное унижение, за всю эту ужасную несправедливейшую несправедливость, что она снова всхлипнула, из глаз её брызнули слёзы, и Тасенька расплакалась с безутешностью ребёнка, потерявшего маму в супермаркете.

- Ну что ты опять плачешь?! - Рассердился Артур. - Нет. Не могу я на это смотреть! Придётся тебя всё-таки смешить. Ты где больше любишь - пятки или подмышками?

- Неееее… Нигде я не люблю-ю-ю… Развяжи меня-я-я-я… Пожалуста-а-а-а…

- Да я не сильно! Не бойся. Хочешь, пёрышками тебя пощекочу? Там у мамы их целая куча! Ну что опять "не-е-е-е-е"?! Что у тебя всё не, да не?! Что ни предложишь - всё не! Правильно папа говорит - женщине не угодишь! Капризные, избалованные! Опять она плачет. Да тебе понравится! Подожди, я сейчас!

Артур убежал. Тася попробовала освободить руки, но быстро поняла, что это безнадёжно. Немножко успокоившись, Тася только теперь стала понимать, что она наделала. Радостный Артурчик вскоре вернулся с охапкой разнокалиберных перьев.

- Это даже приятно! Я как-то подглядывал за... Ну, тебе это знать не обязательно... - Артур выбрал самое большое и красивое перо и устремил его к Тасиной подмышке. Тася, продолжая всхлипывать, попыталась отодвинуться, но, как вы и сами догадались, этот номер у неё не прошёл. Пока что ей удавалось сдерживать смех, но всхлипывать она перестала - какие уж тут всхлипывания! Тася испугано косилась на кошмарное перо, гуляющее у неё подмышкой, дыхание её участилось, а тело сотрясала мелкая дрожь, как будто оно дёргалось от каждого из множества легчайших прикосновений к коже.

Вдохновлённый успехом, Артур ухватил второе перо - на этот раз маленькое, жёсткое, с заострённым кончиком - и запустил его во вторую подмышку. Результат был впечатляющ. Глаза Таси расширились от ужаса, она заметалась меж двух пёрышек, то панически ахая, то заливаясь истерическим смехом. Заметив, что Тася без ума от маленьких пёрышек, и желая подкинуть дровец в огонёк её веселья, Артурчик отбросил большое красивое перо и ухватил маленькое и скромное - точную копию того, что так насмешило Тасю.

Для пущего удобства Артур улёгся у Таси за головой, поперёк привязанных к перекладине рук, засунул теперь уже два маленьких пёрышка ей подмышки и с упоением сумасшедшего дворника принялся мести оттуда воображаемый сор.

Ах, читатель! Если бы нашу повесть писали эти старые негодяи и завистники - Шекспир с Шиллером - уж они-то наверняка бы нашли слова, подходящие описать то, что маленькие пёрышки подмышками делали с моей ненаглядной Тасенькой! Увы! Ваш удалой Автор - заурядный, хотя и несколько самовлюблённый графоман. И литературные его возможности весьма и весьма ограничены. Он скажет только одно: это был какой-то электрический кабздец!!!

Высшая нервная деятельность Тасиного мозга остановилась как от короткого замыкания. Зато уж низшая - та развернулась на всю катушку. Должно быть в Тасином теле не осталось ни одной мышцы, которая не предпринимала бешеных, но плохо скоординированных усилий для спасения Таси от пёрышек - пальчики старались оцарапать ладошки, голова металась из стороны в сторону в безнадёжном отрицании, голосовые связки издавали звуки, которые можно было назвать смехом только в самом широком толковании термина, животик, бёдра и ноги выполняли некую чрезвычайно сложную разновидность брейк-данса, а пальчики на ногах и вовсе учинили пьяную дискотеку 80-х. Всё-таки жаль, что это писали не Шиллер с Шекспиром. Они-то уж как-нибудь бы обошлись без сомнительных электротехнических аналогий! К тому же Автор, по своему обыкновению, успел влюбиться в собственную героиню, и ему становится всё труднее воздерживаться от ласковых эпитетов, а с этими холодными эстетами такого бы не произошло!

К счастью для Таси, Артурчик был неспособен надолго сосредоточиться на чём-то одном. Вскоре его пытливая мысль потянулась к иным объектам, уже и раньше приводившим его в восхищение. Новые их колебания вызвали в Артуре неудержимую тягу к новым, ещё более изощрённым опытам. Он оседлал Тасин животик и приступил к тестированию её грудки на щекотливость.

Ещё когда Артур раздевал, разглядывал и трогал Тасю, к её панике, гневу, стыду и горькому унижению добавилось какое-то иное чувство, настолько тонкое и незаметное, что Тася не обратила на него внимания, хотя, возможно, именно этот комариный писк из глубины её души и вызвал лавину эмоций, которая довела Тасю до слёз. Потом это чувство воспользовалось беспорядком, творившимся у Тасеньки в голове, пока её щекотали подмышками, чтобы занять более прочные позиции - теперь это был уже не писк комарика, а уверенное и наглое жужжание шмеля над беззащитным цветочком. И чем невыносимее была щекотка, тем наглее жужжал этот шмель, тем ближе он подбирался к нежным, сочащимся нектаром соцветиям.

Но только теперь, когда пёрышки Артура заплясали на кончиках её грудей, с изумлением, быстро сменившимся ужасом, Тася осознала природу этого чувства. Её заполняла и местами уже перехлёстывала через край самая наисексуальнейшая сексуальность! То, что её вот-вот доведёт до оргазма мерзкий мальчишка, даже не понимающий того, что он делает, показалось ей настолько непереносимо стыдным, что Тасенька зажмурилась и на какое-то время перестала дышать. Артурчик счёл это хорошим знаком и утроил свои усилия.

"Стыдно! Стыдно! Как стыдно! - Твердила про себя Тася, кусая губы. - И как щекотно! Как же щекотно!" Она не выдержала и снова залилась смехом, но, увы, это не погасило её взбунтовавшейся чувственности. Жужжание шмеля постепенно перерастало в гул недалёкого водопада.

Пресытившись восторгом учёного перед метаморфозами Тасиных грудок под действием пёрышек, Артур переполз к ней на колени и со всей любознательностью юности обрушил свой экспериментаторский пыл на тихую рощицу, скромно растущую в низинке у склонов Тасиного животика. Невыносимые пёрышки вновь послужили верными помощниками молодого исследователя.

Это был подлый трюк! У Таси просто не осталось ни одного шанса. Стремительный поток неудержимо нёс её к ревущему уже где-то совсем близко водопаду, чтобы обрушить с высоты и закрутить в водоворотах постыдного наслаждения.

Читатель! Ты слышишь это стариковское кудахтанье, перемежаемое надсадным кашлем? Это Шиллер с Шекспиром потешаются над беллетристическими потугами Автора. Вон отсюда, дремучие отморозки!

В тщетной попытке предотвратить неизбежное, Тася изо всех сил, до крови, прикусила губу. Сочетание боли, стыда, горя и мучительного наслаждения снова переполнили чашу слёз в Тасиной душе – она всхлипнула, зашмыгала носиком и расплакалась в третий раз за эту ужасную ночь. Всплеск эмоций лишь чуть-чуть ослабил охвативший её чувственный спазм, но возымел неожиданное воздействие на Артура - когда до взрыва оставались считанные мгновения, он вдруг прервал свою подрывную деятельность и раздражённо сказал:

- Ты какая-то суперплакса! И там плачешь, и здесь плачешь! Нет! Так дело не пойдёт. Придётся веселить тебя проверенными средствами!

С этими словами Артур перебрался к Тасиным ногам, упёр пёрышки в своды её ступней и завертел ими как пропеллерами. Средство увеселения оказалось действенным – минуты не прошло, как и мятежная Тасина чувственность, и мучительный стыд, и горечь унижения разбежались по углам и забрались в самые тёмные норки, какие только попались им на пути, уступая место грубым и не склонным к долгим разговорам господам из министерства безусловных рефлексов. Тася хохотала и визжала на весь посёлок, забыв свой страх перед охранниками-извращенцами и понятыми-садистами, она выгнулась дугой, словно одержимая всеми шестью в шестой степени бесами в тщетной попытке спрятать подошвы от дьявольских пёрышек, яростно дёргала верёвки, привязывающие к перекладинам кровати её руки и ноги, и металась из стороны в сторону. К счастью, Артурчику скоро прискучил этот цирк. С присущей его возрасту быстрой сменой настроений, Артур обнаружил, что ему неудержимо хочется спать.

Спрыгнув с кровати, он аккуратно собрал пёрышки, сложил их на свой ноутбук и взглянул на связанную девушку. Дрожащая, обессиленная, дышащая какими-то судорожными всхлипами, заплаканная Тася выглядела так жалко, что даже в каменном сердце маленького изверга заскреблись какие-то сердобольные мышки.

- Ну ладно уж. Если обещаешь нотик не трогать, я тебя отвяжу. Обещаешь?

Тася из последних сил кивнула.

- Ну ты узлы поназатягивала… – Ворчал Артур, возясь с верёвками. – Зачем было так дёргаться? Вечно с тобой какие-то проблемы… Придётся ножиком. – Артур убежал на кухню.

Наконец, Тася была освобождена. В своём гуманизме Артурчик дошёл до того, что укрыл Тасю одеялом и заботливо подоткнул со всех сторон.

- Ну? – Мучитель вопрошающе уставился на Тасю. – Где спасибо?!

- Спасибо… – Прошептала она.

- Пожалуйста! – Ответил Артурчик. – Спокойной ночи.


Третье свидетельство Постника. Та же ночь.

А девчонка-то проказница! Иж, втянула мальчонку в недетские свои игры. По уму-то оно бы надо позвонить Музе Арсеньевне, доложить о безобразии. Да как-то рука не поднялась. Опять же - Музонка баба хитрющая, начнёт выспрашивать что, да откуда - вот и вылезут на свет мои проделки с видеокамерами. А работу непыльную, да денежную терять страх как неохота. Так что порешил - моя сторожка с краю, ничо я, граждане, не видел. А хороша, чертовка! Я, грешный, за ихними забавами наблюдая, стыдно признаться - не удержал игрЫ страстей в ежовых рукавицах. Дрочил. Признаю. И не единожды.


(продолжение следует) ->